Тамплиеры. Рождение и гибель великого ордена - Дэн Джонс

29 марта 1139 года, во время одной из поездок Робера де Краона во Францию и Италию, папа Иннокентий II издал буллу (официальное послание с папской печатью, сделанной из свинца, которая на латыни называлась буллой), обращенную к тамплиерам. Как и все папские буллы, она получила название по первым словам текста – Omne Datum Optimum («всякий дар совершенный»), что является цитатой из послания Иакова[131].

Omne Datum Optimum предоставляла тамплиерам ряд привилегий. Папа возносил хвалу рыцарям, вступившим в орден, за то, что они перестали быть «детьми гнева» и отказались от мирского великолепия и от имущества[132]. Кроме того, он утвердил право рыцарей Храма «всегда нести на груди животворящий крест» – этот символический алый крест на одеждах тамплиеров стал их отличительным признаком.

Понтифик поддержал орден Храма по вполне понятным причинам. Перед этим, в 1130–1138 годах, Бернард Клервоский помог Иннокентию преодолеть серьезный политический кризис, вызванный расколом. Он выступил на стороне Иннокентия в его противостоянии с антипапой Анаклетом II. Соответственно, папа имел все основания проявить благосклонность к тамплиерам, чтобы вернуть долг. И он, надо сказать, оказался чрезвычайно щедр.

Булла помещала тамплиеров «под опеку и покровительство Святого престола» на все времена. Робер де Краон и его преемники не должны были нести ответ ни перед кем, кроме папы: они получили независимость от власти королей и патриархов, феодального дворянства и епископов. Тамплиеры назначались «защитниками католической церкви и противниками врагов Христовых», что давало почти неограниченные права и свободы.

В частности, им гарантировалось право самим избирать себе магистра из числа членов братства; кроме того, они освобождались от уплаты десятины – налога, обычно собираемого церковью с паствы, – в то время как сами могли собирать десятину с тех, кто жил на их землях, и этот доход направлять исключительно на нужды ордена. Также они могли назначать собственных священников-капелланов для совершения «таинств и богослужений», не обращаясь к местным епископам, строить при своих домах церкви и хоронить в них братьев. Священники-тамплиеры подчинялись только магистру – что было весьма необычно, поскольку, согласно уставу, магистр не посвящался в духовный сан.

Все вместе это давало тамплиерам завидные привилегии и независимость. Для сравнения: госпитальеры, которые около 1120 года стали не только благотворительным, но и военным орденом, не могли получить от папы одобрения своего устава до 1153 года, хотя также приобретали собственность и искали покровительства в Европе для поддержки своей миссии на Святой земле. Тамплиеров же дополнительно защищало папское благословение: любому, кто вознамерился бы преследовать их, грозило отлучение от церкви, ему запрещено было бы «вкушать святейшее тело и кровь Господа нашего Иисуса Христа», и в Судный день его ожидал бы приговор к «суровому наказанию». Это звучало тем более пугающе, что, согласно древним церковным текстам, в день Страшного суда отлученного грешника могли отправить гореть в яме со смолой и серою, подвесить его за брови над огненным озером или отдать на растерзание червям, которые будут грызть его утробу[133].

Хорошие отношения с папским престолом орден сохранял и в середине XII века. Целестин II, преемник Иннокентия II, умершего осенью 1143 года, до своей смерти в марте 1144-го успел 9 января издать буллу под названием Milites Templi («Солдаты храма»), даровавшую жертвователям в пользу ордена отпущение грехов и христианское погребение. Тамплиерам также разрешалось раз в год открывать церкви и служить мессу в местах, подпавших под интердикт[134], собирая при этом пожертвования. Наконец, папа Евгений III, цистерцианский аббат и протеже Бернарда Клервоского, занимавший папский престол с февраля 1145-го до июля 1153 года, издал третью буллу, получившую название Militia Dei («Воинство Божие»), которая подтвердила право тамплиеров назначать собственных священников и строить церкви[135]. Может показаться, что Евгений хотел избавить тамплиеров от необходимости смешиваться во время праздничной мессы с толпой мирян и находиться рядом с женщинами и грязными бедняками. Но на деле за этим скрывалась ценная привилегия: тамплиеры собирали пожертвования с тех, кто приходил на службу в их церкви, и брали плату за погребение на освященной земле их кладбищ. Кроме того, им не нужно было отдавать ничего из собранных средств местному епископу, архиепископу или настоятелю. Это, казалось бы, безобидное преимущество позволит ордену со временем скопить несметные богатства.

* * *

Восковая печать тамплиеров изображала двоих братьев, едущих верхом на одной лошади, что должно было напоминать об орденском обете бедности. Но, по иронии судьбы, тамплиеры стали богаты. Охранители паломников на Святой земле, добродетельные Христовы воины, они снискали покровительство сильных мира сего. А в подражание правителям и знати мужчины и женщины со всего христианского мира стали отписывать им свои феодальные доходы, земли, дома и прочее имущество.

Самые горячие их приверженцы могли вступить в орден, принести обеты, отправиться на Восток и сражаться там с сарацинами или, не имея рыцарского звания, стать одним из тех братьев, что носили темные одежды, – капелланом, слугой, сержантом.

Но не все хотели и не все могли вести кочевую жизнь в седле на дорогах между Иерусалимом и Яффой. Такие люди приобщались к ордену, принося ему свои дары. Скромные – вязанка дров, старый плащ, меч или рыцарская кольчуга – и щедрые – поместья, церкви, крупные суммы денег, – они часто поступали от тех, кто был не в состоянии лично участвовать в священной войне. В 1133–1134 годах Лауретта, жительница Дузана (что к северу от Пиренеев, между Каркасоном и Нарбонной), пожертвовала свои земли и доходы с них тамплиерам, «которые мужественно сражаются за веру с сарацинами, жаждущими уничтожить закон Божий и тех, кто ему служит»[136]. В начатой несколько десятилетий спустя церковной книге из храма тамплиеров в Реймсе перечислены все пожертвования частных лиц. Среди прочих там упомянуты «Сибилла, племянница Тьерри Страбона: она передала этой церкви треть своего виноградника» и «Балдуин Овис, для юбилейной мессы которого его жена леди Понтия даровала этой церкви один прилавок на суконном рынке»[137].