Сорочья усадьба - Рейчел Кинг

— В чем дело, мистер Саммерс? Мы ведь идем собирать образцы живой природы. А вы сидите и любуетесь птичками. Кто-то ведь должен работать. Кокако[25]теперь встречаются редко, особенно те, что водятся на Южном острове, у них оранжевая бородка, видите?

Он поднимает птиц и показывает Генри, словно тот сам этого еще не заметил.

— На Северном острове их больше, но там у них бородка синяя, — продолжает Шлау. — Вот теперь в моей коллекции будут и эти.

Объяснить что-то этому человеку Генри не в силах. Тогда он наклоняется и хватает с земли крупный камень. Шлау застывает как парализованный, Бруг отчаянно лает, но остается на месте. Генри с силой швыряет камень в костер. Красные уголья летят во все стороны и падают на его ложе, от которого идет дым. Он снова выкрикивает проклятие, еще раз видит, какой урон он нанес своему ложу, хватает котелок, чтобы залить тлеющие одеяла, понимая, что ведет себя глупо, и злясь на свое бессилие. Пламя гаснет, он поворачивается на каблуках и шагает к озеру. Обожженные горячим чаем ноги болят. Чтобы охладить ожоги, да и самому охладиться, он стаскивает одежду и бросается в ледяную воду озера. Долго стоит по пояс в воде и трет покрытое татуировками тело.

Макдональду он говорил, что татуировки ему нужны для того, чтобы помнить, и вот именно в такие минуты ему необходимо вспомнить свое прошлое, на мгновение забыть о том, где он находится и что с ним происходит. Вот здесь, на руке, изображен тигр, которого он поймал и свежевал сам; он уверен, что Шлау никогда не имел дела с таким зверем. Этот человечек занимается только птичками да мирными млекопитающими, какими-нибудь там горностаями и ласками или, как простой таксидермист, набивает чучела зверей, ради которых рисковали своей жизнью другие люди. Этот человек — эта немчура — пустое место, ноль без палочки. Он не знает, что такое палящее африканское солнце, он не выходил навстречу крокодилу или анаконде в джунглях Амазонки лишь для того, чтобы поймать хрупкую бабочку. Несчастный торгаш, что с него взять.

Кожа Генри посинела от холода, но ему не хочется показывать, что он замерз. Он оборачивается и смотрит на своего проводника. Шлау сидит на бревне, курит и наблюдает за ним. Видно, что он с любопытством разглядывает татуировки Генри, возможно, он прежде никогда не видел человека с картинками. Генри выходит из воды и поворачивается к нему спиной, твердо решив не отвечать ни на какие вопросы. Но немец молчит, он занят тем, что потрошит убитых кокако и бросает куски мяса своей чертовой собачке.

Они продолжают путь в глубь Южного острова, но переходы теперь делают более короткие, чем в первый день: подъем становится круче, а воздух по ночам все холоднее. Облака опускаются ниже, превращаются в густой туман, который, в свою очередь, превращается в проливной дождь. После неудачного начала Генри теперь способен собирать свою коллекцию. Однажды утром он просыпается и видит двух кеа,[26]зеленых горных попугаев, которые нахально прорвали в его палатке дырку, чтобы добраться до еды. Он довольно долго за ними наблюдает, а потом выстрелами из винтовки убивает. Еще ему удается подстрелить двух птичек-пасторов, или туи,[27]как называют их аборигены, и маленького зеленого медоноса-колокольчика. Ночью он слышит пение киви,[28]но его слепые поиски в темноте ничего не дают. Они со Шлау почти не разговаривают. Генри раздражает абсолютное отсутствие любознательности этого человека, а Шлау продолжает демонстративно разглядывать татуировки Генри, когда тот моется.

— Может, у вас есть какие-то вопросы? — спрашивает однажды утром Генри, обращаясь к Шлау, который сидит напротив и чистит винтовку. — Про татуировки?

— В общем-то, нет, — отвечает Шлау. — Я видывал и поинтересней.

— Здесь?

— Ну, да, у маори. Я знаю великих воинов, у них лица сплошь в татуировке, у них это называется «моко». У женщин тоже, только женщины делают татуировку на подбородке и губах. Но для них она имеет символический смысл. Не просто украшение, как у вас.

— Да что вы знаете о том, почему я делал эти татуировки? Что вы знаете о том, что я претерпел ради них?

Шлау смеется.

— Претерпел? Несколько крохотных уколов иголкой? А вы видели, что претерпевают маори, вы видели инструменты, которыми они это делают? Тут вам не ваши иголки, а настоящие резцы. Рисунок вырезают на лице, как на дереве. Вот где настоящая боль.

— Да что вы-то знаете про эту боль? — фыркает Генри.

— Ничего не знаю, дружище, совсем ничего. Я только видел инструменты и великолепный результат. Эти люди, что мужчины, что женщины, если у него на лице «моко», он и смотрит на тебя как бы свысока. Я это видел собственными глазами.

Шлау встает и идет к лошади, которая уже оседлана и готова в дорогу. Он роется в сумке и достает мешочек, перетянутый крепкой ниткой.

— Вот вы назвали себя коллекционером, верно? — говорит немец. — Посмотрите, не станет ли это прекрасным прибавлением к вашей коллекции?

Он передает полотняный мешочек Генри, тот осторожно открывает его и достает содержимое. Это вручную сделанные артефакты, прекрасные образчики, изготовленные умелыми, талантливыми руками, — отличный крючок для ловли рыбы, тесло из нефрита с таким острым режущим краем, что он сразу ранит палец. Достает и длинную кость с острыми зубьями по краям.

— Вот это, — говорит Шлау, — и есть инструмент татуировщика. Окунают в тушь, приставляют и стукают деревянной колотушкой.

— Где вы их достали? — спрашивает Генри.

Он вспоминает про иголку, которую похитил у Хори Чио в Японии, и думает, что этот инструмент маори действительно украсил бы его коллекцию.

— О, в моей коллекции много таких предметов, — говорит Шлау. — Кое-что выторговал у маори. Кое-что нашел в заброшенных «па». Так у них называются погребальные пещеры. Это было не очень трудно. Кстати, вас интересуют кости?

— Кости? Смотря какие. Я бы хотел добыть для своей коллекции кости моа.

— А человеческие? Древних людей. У меня есть две мумии и много разных костей.

— Где вы их взяли? Из захоронений?

— Пришлось повозиться, не дай бог. Между прочим, радость коллекционера заключается еще и в том, что он может бесконечно рассказывать про свои находки, как вы считаете?