СССР - цивилизация будущего. Инновации Сталина - Геннадий Осипов

Как пример можно привести первый в истории России всесоюзный географический съезд в апреле 1933 г. Съезд собрал 800 делегатов, было заслушано 200 докладов. На нем были подведены итоги больших работ, проведенных географами после 1917 года, — программы освоения Северного морского пути и изучения северных территорий, перехода на новое поясное время, подготовки географо-статистического словаря СССР и организации Центрального географического музея, организации высшего географического образования[29]. Были сделаны доклады о крупных многолетних экспедициях: в Монголии и Китае, на Памире и Урале, в Сибири и Казахстане, в северных землях и океане, в Центральной Америке. Целый ряд докладов носил проблемный характер — ведущие ученые излагали большие исследовательские программы, которые и стали структурными единицами советской географической науки [42].

Подобные съезды проходили в сообществах всех крупных исследовательских областей. Так выстраивались системы — когнитивные, информационные и социальные, — из которых складывалась дисциплинарная и проблемная структура всей отечественной науки со всеми элементами, необходимыми для ее интеграции в мировую науку.

Наконец, вспомним предложенный Чоудхури первый признак полной науки — наличие достаточно весомой части сообщества, хорошо осведомленного об истории развития знания соответствующей области (развитая «память» научного сообщества). Рефлексия, то есть регулярные размышления о пройденном пути — необходимая часть научного метода. Эта норма современной науки унаследована еще от античной философии — Гераклит Эфесский сказал: «Только тогда можно понять сущность вещей, когда знаешь их происхождение и развитие». Знание о том, как зародилась проблема и как эволюционировали ее понимание, объяснение, экспериментальные данные и методический арсенал исследования, является обязательным для ученого. Каноном научной статьи стала ее первая часть — исторический обзор исследования проблемы начиная с ее постановки. История знания — часть научного знания, которая важна не столько как гуманитарный и культурный багаж ученого, сколько в качестве актуального инструмента на каждом этапе познания.

Вопросы истории науки поднимались в России с первых моментов создания национальной научной системы — и в речах ученых на собраниях, и в трактатах и книгах (Ферсман начинает свою эпопею по «истории камня» с упоминания о книге A.M. Теряева «История минералогии», изданной в 1819 г.). Однако чтобы оказывать влияние на социодинамику культуры, эта часть научного знания должна специально «производиться» в научном сообществе и распространяться по специально организованным каналам во все сферы общества — образование, культуру, искусство, политику. История знания — необходимый интегрирующий все его ареалы элемент. Лишь имея этот достаточно развитый элемент, структуру «общества знания» можно считать полной.

Отсутствие в науке дореволюционной России этого элемента остро ощущалось ведущими учеными. Некоторые из них (например, Вернадский, Ферсман, Н.Н. Лузин и др.) писали трактаты и статьи по истории науки, но это не решало проблемы — не было инфраструктуры истории знания, эта область знания не была институционализирована. В советское время Академия наук сразу предприняла усилия по достройке этого структурного элемента. С 1917 г. работала комиссия по изданию сборника «Русская наука», которой руководил академик А.С. Лаппо-Данилевский. А в мае 1921 г. на Общем собрании Академии Вернадский сделал доклад об организации постоянной «Комиссии по истории знаний» (КИЗ). Он и стал ее председателем. В своем докладе он отметил, что «в России отсутствует какая бы то ни было организация, которая бы содействовала изучению истории научной и философской мысли и научного творчества». В дальнейшем он сделал несколько программных докладов по истории науки.

С 1927 г. стали регулярно выходить «Труды КИЗ», издавались книги в серии «Очерки по истории знаний». Большим стимулом к изучению истории науки послужила подготовка к изданию Большой советской энциклопедии, написание исторических статей для которой заказывалось крупным ученым. Необходимая для развития науки функция обрела адекватную ей структуру, возникло и профессиональное сообщество, и система коммуникаций.

В 1930 г. председателем КИЗ избирается академик Н.И. Бухарин, тогда еще влиятельный политический деятель. На II Международный конгресс по истории и методологии науки (Лондон, 1931 г.) уже была послана очень представительная советская делегация. Главный доклад («Социально-экономические корни механики Ньютона») сделал физик и философ, директор Института истории физики Физического факультета МГУ Б.М. Гессен. Этот доклад вызвал огромный резонанс в мировом сообществе историков науки и задал методологические и идеологические рамки для целого поколения западных историков и социологов науки (к группе тех, кто принял и развивал модель Гессена, причисляют Джона Бернала, Дж. Нидхема, Ч. Сноу, Дж. Хаксли, П.М. Блэккета, Э. Хобсбаума, Джона Холдейна и Р. Мер- тона [142]). Полемика, связанная с этим докладом, продолжается до сих пор.

В 1932 г. КИЗ преобразуется в Институт истории

науки и техники АН СССР, стал издаваться журнал «Архив истории науки и техники» [263]. Новый этап развития этой области начался после войны. В 1953 г. Институт истории естествознания АН СССР, существовавший с 1945 г., был объединен с Комиссией по истории техники при Отделении технических наук АН СССР, образовав Институт истории естествознания и техники АН СССР.

История и методология науки заняли важное место в структуре советской науки — как институционально, так и неформально, в качестве самодеятельного творчества многих ученых. Литература по истории науки была очень популярна среди интеллигенции. В издательстве «Наука» в 1959 г. была учреждена «Научно-биографическая серия», в которой за 30 лет вышло 475 книг — подобного издания не было ни в одной другой стране. Исторический подход применялся и в преподавании научных дисциплин в средней школе.

Таким образом, за 20—30-е годы XX века структуры науки России, создаваемые начиная с XVIII века, были достроены и развиты до большой целостной системы. Это было важной частью советского проекта, строительство научной системы следовало определенной доктрине, велось быстро и системно. В СССР сложилась «полная» наука и развитое научное сообщество, в развитии которого удалось избежать разрыва непрерывности, риск которого в условиях революции был очень велик. Советская научная система быстро увеличивалась в размерах, обрела свою культурную и социальную идентичность и стала важным общественным институтом, активно вовлеченным в строительство советского «общества знания».

Строительство «общества знания» характеризуется изменениями, которые происходят в социодинамике культуры, конкретно — в движении, восприятии и использовании знаний. Уже в Российской империи с конца XIX века эти изменения были быстрыми и глубокими. Однако с 1918 г. они приобрели новое качество, став одной из приоритетных программ, системообразующим элементом всей стратегии развития страны.