Братья - Да Чен

Каким сладостным будет это мгновение! Какую небесную радость оно принесет! Я дрожал, воображая бодрящую поездку по мощеной дороге в армейском джипе, ветер, дующий мне в лицо, когда я буду сидеть рядом со своим отцом и, возможно, буду одет в такой же мундир, как и у него.

И если его семья по какой-то неизвестной причине не примет меня, то я мог бы временно пожить где-нибудь в другом месте, но все же неподалеку, чтобы генерал и недавно обретенный им сын могли чаще встречаться. Хотя бы для того, чтобы сыграть в шахматы или просто посидеть и поболтать. К этому времени генерал, конечно, после того как увидит, каким сильным и решительным я вырос, отправит меня в настоящую военную школу, возможно, ту же самую, которую сам посещал в молодости — Восточное военное училище в приморском городе Далянь.

Если генерал — восхваляемый газетами, журналами и другими правительственными документами как семейный человек — сочтет вновь обретенного сына чем-то, что могло бы бросить тень на его военную карьеру, то ему даже не обязательно при всех называть меня сыном. Он может быть просто молчаливым отцом — любить меня, предлагать помощь, когда я споткнусь, поднимать на ноги, когда упаду, как и подобает родителю.

Я был настолько уверен в благородстве и доброте Дин Лона по отношению ко мне, что спустя две недели после прочтения той статьи решил написать ему письмо на адрес Центрального военного совета в Пекине. Я предпочел не писать на домашний адрес генерала, чтобы не иметь дело с его женой, которая могла получить письмо прежде, чем оно попадет к генералу.

При тусклом свете своей лампы, долгие часы грызя карандаш, я написал следующее:

Дорогой генерал!

Я пишу в связи с тем, что прочитал о Вашем назначении на пост Главнокомандующего, и хочу выразить свои скромные поздравления по этому поводу. Здесь и сейчас Вы могли бы задаться вопросом, кто я и почему решился написать это письмо. Итак, я — Шенто, сын доктора из деревни Балан, которая была сожжена дотла. Я единственный, кто остался в живых после той трагедии, которая, в свою очередь, привела меня туда, где я нахожусь.

Если мое имя ничего не напомнит Вам, а прозвучит как любое другое, значит, я должен сказать Вам, что я был тем смышленым маленьким мальчиком, который в возрасте шести лет выиграл самый желанный приз — возможность поужинать с Вами в Вашем великолепном кабинете, в той части, где была расквартирована Ваша дивизия. Движущиеся картины, которые я видел, еда и самое главное — Вы, ваши крепкие рукопожатия, поддержка и честь, которую Вы, генерал, оказали маленькому мальчику, были единственными причинами моего стремления превзойти других в школе и в жизни. Мне не стыдно сказать Вам, что наши короткие встречи стали самыми драгоценными моментами в моей короткой жизни. Много раз я собирался оставить мою скромную хижину и податься в войсковую часть, чтобы находиться там каждый день и получать Ваше признание.

Вы определили течение моей жизни, дав мне бесценное сокровище — Ваш фамильный талисман. С того печального дня, когда моя деревня была разрушена, жизнь моя, как и Ваша, резко изменилась. С той лишь разницей, что Вы достигли вершины своей карьеры, как того и заслуживали, а я, к моему стыду, оказался брошенным в сиротском приюте, именуемом школой, который, в лучшем случае является полулегальным заведением, где эксплуатируется детский труд, где девочек и мальчиков обрекают, на жизнь, полную тяжелого труда, пыток, позора, пошлости и безнадежности. Хотя я и не против работы, поскольку вырос крепким, как и подобает мужчине гор, и тяжелый труд только укрепляет тело и делает более сильной волю. Но ради чего? Здесь нет никакого будущего, нет завтра. В этой тусклой изоляции завтрашний день всегда кажется более мрачным, чем сегодняшний. Мы здесь только для того, чтобы работать и быть замученными или, что еще хуже, замучить другого ради того, чтобы выжить. Мы прикованы к этой школе, как рабы. Осуждены, хотя мы молоды и невинны. Наказаны, хотя не заслужили этого.

Причина, которая заставляет меня писать это письмо, состоит в том, чтобы просить Вас освободить меня из этого ада или я погибну в безжизненности этой пустыни. У Вас может быть тысяча причин не откликнуться на мою просьбу, поскольку Вы — занятой и важный человек, но я должен был написать это письмо, потому что мое молодое сердце хранит память о том, что я Вам небезразличен. Если у Вас не вызывает сочувствия моя жизненная ситуация, то подумайте об обещании, которое Вы дали мне вместе с подаренным выгравированным талисманом дракона, которое, между прочим, уже однажды спасло меня, предотвратив пулевое ранение в грудь. Впрочем, то, о чем я собираюсь попросить Вас, может показаться недостойным. Вы наверняка помните Малайю, деревенский цветок, которую Вы полюбили когда-то во время Праздника Воды? Она была моей настоящей матерью. А я — Ваша плоть и кровь.

О, мой дражайший отец, пожалуйста, сделайте то, что Вы можете, чтобы спасти меня и помочь обрести свое место в жизни. Уверяю Вас, что я не буду темным пятном в Вашей биографии. Я умен, как Вы имели возможность убедиться, и решителен. При некотором обучении и данной Буддой отеческой любви я стану тем, кем Вы хотите, и даже гораздо большим.

Я не хотел показаться жалким, но жизнь действительно дает нам знаки, которых мы не понимаем. Я — сильный человек. Я пишу Вам не только для того, чтобы просить Вас о помощи, но и для того, чтобы предложить Вам свою руку, потому что я верю, что придет день, когда я, при соответствующем распределении и обучении, смогу стать Вам опорой. Я сделаю все, чтобы помочь Вам достичь еще более высокого положения в жизни.

Пожалуйста, дорогой отец, освободите меня, если не ради меня, то ради моей матери, которая умерла такой молодой и кого Вы однажды, должно быть, любили.

Подписано кровью,

Шенто

Прошла всего неделя, когда ночью в небольшое отверстие моей двери грубо пропихнули письмо. Какая радость! Моя голова так гудела от волнения, что я почувствовал слабость. На письме был адрес Центрального военного совета, с эмблемой в виде красного флага, серпа и молота. Никакой ошибки быть не могло. Я едва сдерживал слезы, когда вскрывал конверт, затем закрыл глаза, чтобы успокоиться. Когда я снова открыл их, они натолкнулись на ледяные слова:

Товарищ Шенто.

Этим письмом Вам отдается приказ прекратить дальнейшие ложные обвинения