Прайд окаянных феминисток - Ирина Волчок

— Где? — Полина глянула сверху и опять принялась собирать фотографии. — Ага, картина. Автопортрет. Да их тут много… Вот еще два. А вот целая тетрадка… Альбом репродукций. Инночка у нас художница.

— Художник, — машинально поправила Наталья, рассматривая следующий прекрасный автопортрет женщины неземной красоты. — Слушай, она очень хороший художник! А какие-нибудь другие ее работы у вас еще есть?

— Какие другие? — не поняла Полина. — А, не автопортреты, а еще что-нибудь? Да ну, тетя Наташа, с чего бы ей еще что-нибудь рисовать? Она только автопортреты рисует. Всю жизнь. Может, больше ничего не умеет, я не знаю. Но нам только автопортреты присылает. Ну, и просто фотографии. Будете еще смотреть? В тех пакетах — тоже только она…

— Да нет, я, может, потом как-нибудь, — неловко забормотала Наталья, складывая очередную пачку Инночек в пакет. — Надо же, совсем время не берет… Сколько ей сейчас? За пятьдесят, наверное? Неужели до сих пор такая?

— Понятия не имею, — легкомысленно отозвалась Полина. — Я же ее не видела. Я с ней только по телефону знакома. Когда деньги нужны — звонит, а так просто — зачем? И не приезжает никогда.

— Как не приезжает? — Наталья даже не поверила. — Ни разу за все время? Почему? Она где-то далеко живет?

— Когда как, когда в пяти километрах, когда на Урале где-то. А не приезжает, чтобы не расстраиваться. После встречи — разлука, правильно? А разлука — вы себе не представляете, как это тяжело!

Наталья опять услышала этот голос из телефона, теперь он был связан с образом надменной красавицы, но абсолютно с ним не гармонировал. Как если бы пантера вдруг замяукала гнусавым голосом подвальной кошки.

Ужасно стыдно было от этой мысли. И Полину было жалко. Правда, зато у нее была такая тетя Варя и есть такой Бэтээр. Бэтээра тоже было жалко, хотя мужики, конечно, не так все воспринимают. А Полину жалко — наверняка все-таки страдает, а сама делает вид, что ей наплевать. Разве можно в таком возрасте выдерживать такие нагрузки на психику?

— Тетя Наташа, вы чего? — Полина вцепилась ей в локоть и заглядывала в лицо, тревожно тараща глаза и хмурясь. — Вы чего-нибудь расстроились? Это я что-нибудь не так?.. А! Это из-за Инночки, да? Тетя Наташа, вы не думайте, я на нее совсем не похожа! И Бэтээр не похож! Вся эта наследственность в человеке — только пять процентов, я сама читала, честное слово! А остальное все от воспитания. А нас тетя Варя воспитывала. Мы совершенно нормальные, особенно Бэтээр… Так что вы на этот счет даже и не волнуйтесь.

— Господи, — беспомощно сказала Наталья, так и не решив для себя, страдает Полина или нет. — Вот уж на этот счет я даже и не волнуюсь. Я насчет картошки волнуюсь. Дотушилась она у нас наконец? А то чем будем твоего брата кормить?

— Кормить всех нынче буду я. Пикник на природе. Основное угощение в машине. Салат и картошку тоже можно захватить. Пару покрывал, скатерть и бумажные салфетки. Посуду не надо, я взял одноразовую. Общий сбор через пятнадцать минут. Дикси.

Брат Полины стоял в дверях кухни, делал суровый взгляд и мужественное лицо, а Любочка уже вцепилась ему в штанину и в нетерпении топталась и подпрыгивала — когда же наконец ее посадят на шею, в самом-то деле?

— Опять он дикси! — радостно заорала Полина. — Пятнадцать минут! Это домашний тирроризм, вот что это такое! Семь минут и ни секундой больше!

— Мне смешно, — надменно сказал брат Полины и сделал еще более мужественное лицо. — Когда это женщины собирались за семь минут? Пойдем, моя прекрасная Любовь. Покатаю я тебя на шее часок-другой, пока тут будут укладывать картошку и салат. Да?

— Да! — с готовностью ответила Любочка, уже сидящая на шее Бэтээра и держащаяся за его уши. Хитро улыбнулась Наталье и Полине и попросила: — Вы не очень спешите, ладно? Поехали, Бэтээр…

Они исчезли за поворотом на юго-восток, а Наталья потихоньку засмеялась и покрутила головой — все-таки брат Полины был невероятно забавным.

— Тетя Наташа, вы не думайте, что он такой тупой, — обеспокоилась Полина, внимательно наблюдая за ней. — Это он придуряется. Мужик, что вы хотите. Им же всем надо свою власть показать, правильно? А так вообще он правда нормальный, к нему просто привыкнуть надо. Но вы привыкнете, вот увидите!

Первый интересный день заканчивался таким же интересным вечером. Пикник на природе получился даже более удачным, чем Бэтээр надеялся. Самым удачным было то, что Васька, отдавая ключи от своей дачи, категорически отказался ехать вместе со всеми.

— Что я там не видел? — недовольно буркнул он, отводя глаза. — Подумаешь, развлечение — пикник… Слово какое-то дурацкое. И в одну машину все не влезем. На двух, что ли, ехать? Еще чего. И остаться я хотел, может, сегодня «Опель» этот закончим, это ж в сто раз интересней, чем какая-то там природа.

— Василий Данилович, — строго поинтересовался Бэтээр, — это ты таким способом намекаешь, что я отлыниваю от своих служебных обязанностей?

— Чего ты хреновину гонишь! — Васька обиженно глянул на него, опять отвел глаза и неожиданно признался смущенно: — Боюсь я ее.

Это он наливную яблочную кошку боится, — с удовольствием понял Бэтээр. Больше там бояться некого. Но из вредности все-таки уточнил так же строго:

— Это кого же ты боишься, мой бесстрашный друг Василий? И почему?

— Сам ты бесстрашный, — обиделся Васька. — Почему, почему… Потому что. А ты не знаешь, что ли? Она ж мужиков за людей не держит. И этих своих одинаковых тому же научила. Смотрят, как на мартышку в зоопарке. А у меня комплексы раскручиваются.

— С ума сошел, — теперь уже обиделся Бэтээр. — Нормальные у нее девочки, при чем тут зоопарк… И она совершенно нормальная. Если тебе сразу на шею не кидаются — так прямо уже и мужиков за людей не держат? Ты бы еще про ориентацию чего-нибудь ляпнул! Между прочим, Пулька говорит, что эта тетя Наташа замужем была.

— Вот именно, что была! — упрямо сказал Васька. — А куда муж делся? А-а, вот то-то и оно… Наверняка пристрелила. Я бы на твоем месте поузнавал как следует. И нечего на меня так смотреть. И при чем тут ориентация? Я ж не про это совсем. Я про то, что хоть бы губы намазала… Или ногти, что ли… Или прическу сделала… Ну, я не знаю. Ведь все бабы что-нибудь такое делают! А зачем? А чтобы внимание обратили! А ей чихать на наше внимание. Мне, например, это обидно. А тебе нет? Ну, не знаю… Наплачешься ты еще с ней, попомни мои слова.

С наливной яблочной кошкой Бэтээр и наплакаться согласился бы. Но Ваське ни в чем таком он признаваться не стал. Во-первых, потому, что Васька считал себя великим знатоком, если вообще не изобретателем, системы «мужчина и женщина», и на этом основании бесцеремонно лез со всякими вопросами, советами и комментариями — как правило, на редкость дурацкими. А во-вторых, Бэтээр и сам подозревал, что Васька в отношении яблочной кошки в чем-то прав. По крайней мере, в том, что этой тете Наташе, при всей ее внимательности и обходительности, кажется, даже в голову не приходит сделать что-нибудь такое, чтобы понравиться. Прическа там, косметика, еще что-нибудь… Платье какое-нибудь такое… Ну, что они умеют. Хотя, с другой стороны, зачем ей все это, если она умеет краснеть, как маков цвет? И складывать губы утиным клювиком. И показывать ямочки на щеках. И смотреть честными глазами.