Шанна. Книга 2 - Кэтлин Вудивисс

Орлан Траерн был ниже окружавших его людей, но плечи его были широкими, а тело — довольно крепким. Походка у него была решительная, и он казался очень сильным. Шанна однажды видела, как он победил Питни в борцовской схватке, призом в которой была кружка пива.

Шанна с радостным криком бросилась к нему и обвила руками его шею. Он тоже обнял ее на несколько мгновений, затем чуть отодвинул от себя, чтобы как следует рассмотреть ее лицо. Она залилась беззаботным смехом и, взявшись за юбку кончиками пальцев, присела в глубоком реверансе.

— К вашим услугам, сквайр. Он взглянул на нее так, как будто видел впервые.

— Ах, дочь моя, вы, как я вижу, решили превзойти самое себя. Вы стали еще прекраснее, чем в прошлом году. — Он обернулся и надел свою любимую широкополую шляпу, не отрывая при этом глаз от капитана Дюпре. — И как всегда, увлекаете мужчин, готовых для вас разбиться в лепешку.

Не зная, что ему делать с зонтом, капитан Дюпре, в конце концов, вручил его Шанне, сославшись на то, что его ждут капитанские обязанности, и исчез под ироническим взглядом сквайра Траерна.

— Уж не изменились ли ваши, дочка, вкусы? Никогда бы не подумал, что вы опуститесь до путешествия на этой грязной посудине. Мне казалось, раньше вы были склонны к роскоши.

— Ах, отец, — отвечала Шанна, — не смейтесь надо мной. Я так соскучилась по дому… Или вы не рады меня видеть?

Орлан Траерн откашлялся и повернулся к Питни, старавшемуся сохранить бесстрастный вид. Хозяин протянул ему руку.

— Вижу, тебе не в тягость было целый год находиться при этой юной прелестнице. Я часто спрашивал себя, достаточно ли Ролстона для надзора за вами обоими, но вот, слава Богу, вы дома, в целости и сохранности. Надеюсь, что ничего плохого за этот год не случилось.

Шанна нервным движением раскрыла зонт.

— Идемте, дочка, — скомандовал Траерн. — Уже почти полдень. Пора подкрепиться, и за едой вы расскажете мне свои новости.

Он повел ее через толпу. Островитяне наперебой приветствовали Шанну, улыбавшуюся старым друзьям и тем, кому удалось прорваться в первые ряды. Деревенские женщины вслух восхищались ее платьем и прической. Дети, расталкивая друг друга, пытались прикоснуться к подолу юбки. Те мужчины, которые не знали раньше дочери Траерна, буквально цепенели перед ее красотой.

Наконец, они добрались до коляски, и экипаж, быстро проехав по набережной, скрылся за поворотом. Оставив позади деревню, они ехали по дороге, что вела в поместье, когда Траерн, не глядя на дочь, приступил к расспросам:

— Не устали ли вы от этих путешествий, дочь моя? Нашли ли, наконец, себе мужа?

Шанна положила руку на колено отцу, чтобы ему было видно кольцо на ее пальце.

— Вы можете называть меня мадам Бошан, отец, если вам будет угодно. — Она опустила веки, глядя на него искоса. — Увы, — продолжала она, — я должна сообщить вам и другое. — Ей стало стыдно от того, что она была вынуждена обманывать отца, и на глазах у нее появились слезы. — Человек, с которым я встретилась, был самой благородной крови и настоящий красавец… Мы поженились… На следующий день, после единственной брачной ночи, он упал из нашей кареты на камни мостовой и разбился. Доктора ничего не могли сделать, так как он был уже мертв. Орлан Траерн ударил стеком по полу коляски.

— О, папа! — рыдая, проговорила она. — Это ужасно — потерять едва обретенное долгожданное счастье! Так недолго быть любимой женой и так быстро стать вдовой!

Погруженный в свои мысли, Траерн смотрел вдаль перед собой. Дорога то шла в тени пальм, то вырывалась на открытый, залитый солнцем простор. Молодая женщина перестала рыдать и, пока они не подъехали к белоснежному дому, лишь время от времени всхлипывала. Огромная поляна переливалась буйными красками цезальпиний, расцветших алыми цветами, и фуксий, наполняющих воздух сладким ароматом. Поляне не было видно конца между возвышавшимися то там, то здесь большими старыми деревьями, поднимавшими высоко в небо свою густую листву. Крытые аркады из побеленного кирпича затеняли опоясывавшую дом веранду первого этажа, а на втором деревянные столбы поддерживали навес над длинной галереей с решетчатыми перегородками. Над домом возвышалась островерхая крыша со слуховыми окнами. Из любой комнаты дома можно было легко выйти на галерею через застекленные двери, небольшие квадратные хрустальные стекла которых искрились пестрым светом, свидетельствуя о рачительности и внимании многочисленных слуг.

Траерн хранил молчание, пока коляска не остановилась. Шанна вышла из нее и поднялась по широким ступеням веранды. Там она обернулась. Отец по-прежнему неподвижно сидел в коляске, глядя на дочь с озабоченным видом. Наконец он поднялся, медленно направился к дочери и остановился в нескольких шагах от нее. Удивление на его лице уступило место гневу. Он высоко поднял свой стек и изо всех сил швырнул его на пол веранды.

— Черт возьми, дочь моя!

Шанна подняла руку к горлу и отпрянула от отца с расширенными от страха глазами.

— Что ж вы не углядели за ним? Мне, по крайней мере, нужно было с ним познакомиться! Неужели нельзя было поберечь его, пока он не сделает вам ребенка? — проговорил он более мягким голосом.

Она тихо отвечала:

— Что касается этого, то, возможно, не все потеряно, отец. Мы же действительно провели брачную ночь вместе… Это было за неделю до моего отплытия, и я не уверена…

Она слегка покраснела от этой лжи, так как уже знала, что ребенка от Рюарка не будет.

— О!

Он обошел ее и вошел в дом, хлопнув дверью. Подобрав стек, Шанна последовала за отцом. С порога ею овладели воспоминания. Она вновь увидела себя девочкой, с радостным криком съезжающей по перилам лестницы, увидела большую хрустальную люстру, свешивавшуюся с потолка. Маленькую Шанну завораживали ее искрившиеся на солнце подвески, отбрасывавшие на стены бесчисленные радужные блики. Она вспомнила, как ползала на четвереньках по мраморному полу, разыскивая между кадками с папоротником и другими растениями убежавшего от нее подаренного Питни котенка. Когда-то она в восхищении останавливалась перед портретом матери у двери в гостиную или сидела на большом сундуке резного дерева в трепетном ожидании возвращения отца.

Эти годы давно прошли. Шанна смотрела на резные перила, на украшенные такой же богатой резьбой дверные панели, на мебель в стиле рококо, на прекрасные персидские ковры и французские гобелены, на жадеит и слоновую кость с Востока, на итальянский мрамор и на другие сокровища со всего мира, подобранные со вкусом и украшавшие комнаты отцовского дома.

От большого холла отходили длинные коридоры, что вели на разные половины дома. В левой были большие отцовские комнаты, в том числе библиотека и его рабочий кабинет, гостиная, спальня, а также комната, в которой он принимал ванну и одевался с помощью слуги.

Витая лестница вела в комнаты Шанны в правом крыле, далеко от апартаментов отца. Чтобы попасть в спальню, надо было пройти через гостиную, кремовый муар на стенах которой хорошо гармонировал с нежными оттенками коричневой, розовато-лиловой и нежно-бирюзовой обивки стульев и дивана. Роскошный обюссоновский ковер играл всеми красками замысловатого узора. Стены спальни Шанны были обиты роскошным лилово-розовым шелком. На полу лежал ковер с рисунком в коричневых и лилово-розовых тонах. С большой кровати под балдахином свисало бледно-розовое покрывало, а обтянутый коричневым муаром шезлонг словно ждал, когда на его спинку откинется хозяйка.