Талисман цесаревича - Сергей Юрьевич Ежов

Цесаревна говорила с заметным немецким акцентом, но слова произносила правильно, предложения строила весьма грамотно. Я снова поклонился в ответ:

— Прошу заметить Ваше императорское высочество, что ваш супруг мужчина и военный, следовательно, его слуху приятны именно мужские, военные песни. Я бы не решился перегружать Ваш слух такими песнями, поскольку женщинам нужно несколько другое. Конечно, я спою Вам то, что Вы просите, но поверьте, строевые песни лучше слушать, когда их поёт слаженный строй солдат.

— Действительно, дорогая — поддержал меня цесаревич — Солдаты поручика пели просто бесподобно.

— Но здесь нет солдат. — улыбнулась цесаревна — Не оставите же вы меня из-за такого пустяка без развлечения?

— Разумеется не оставим. — снова поклонился я — Если у вас найдётся мандолина, то я спою вам несколько песен в разных жанрах.

— Мандолина? Конечно, есть!

Цесаревна позвонила в колокольчик, на звон заглянула фрейлина, юная девушка.

— Даша, принесите мандолину, поручик желает угостить нас новой песней. Передай, что если у девушек есть желание, они могут посетить неожиданный концерт.

Здесь я должен дать некоторые пояснения: то, что называется песнями сейчас и то, что называлось песнями в восемнадцатом веке, не всегда одно и то же. Да, некоторые песни двадцать первого века были бы приняты в восемнадцатом с восторгом, но далеко не все, и тому есть причины. Во-первых, изменился музыкальный строй. Во-вторых, значительно упал профессионализм, и многое из того, что запросто играли тогдашние бродячие музыканты в трактирах и на площадях сейчас не смогут повторить многие нынешние профессиональные коллективы. С чем бы это сравнить… Например те, кто воспитан на песнях от конца девятнадцатого века до восьмидесятых годов двадцатого, не могут без рвотного позыва слушать кошмар, который написан и поётся сейчас. Исключения есть: изредка дерьмовые песни сочиняли и классики, случаются прекрасные песни и в наше время, но повторяю, это исключения, случайность, шутка судьбы. И наконец, в-третьих, строй стиха за прошедшие века изменился очень сильно.

Словом, я решил петь классические произведения.

Взяв мандолину и легка подстроив её под себя, я оглядел собравшееся общество. На диване, взяв друг друга за руки, сидела чета наследников престола. Вокруг, в креслах и на оттоманке расположились фрейлины цесаревны. Очень живописное зрелище, как жаль, что нет ни фотоаппарата, ни смартфона. Все с любопытством смотрят на меня, хотя в глазах цесаревны я заметил недобрую иронию: приперся армеут[23] в великосветский салон. Ну что же, сомнения цесаревны более чем понятны, постараюсь их развеять.

Сидя склоняю голову в сторону царственной четы:

— Первую песню я назвал баркаролой, поскольку она написана в стиле песен венецианских гондольеров.

Вообще-то «Баркаролу» Шуберта следует играть как минимум на фортепиано, но я не уверен, что оно уже изобретено[24]. На мандолине тоже получается довольно недурно:

Словно как лебедь во влаге прозрачной,

Тихо качаясь, плывет наш челнок,

О, как на сердце легко и спокойно,

Нет и следа в нем минувших тревог.

В небе заката лучи догарают,

Розовым блеском осыпан челнок.[25]

Замолкая, пережидаю гром аплодисментов и восторженных возгласов. Встаю, кланяюсь собравшимся:

— Весьма признателен за тёплый приём, ваши императорские высочества. Благодарю прекрасные дамы. Сами понимаете, что эта песня, будучи исполнена в профессиональном сопровождении, только выиграет. А сейчас, с вашего позволения, песенка в неаполитанском стиле, называется «О моё Солнце»!

Как ярко светит после бури солнце,

Его волшебный луч всё озаряет,

И к новой жизни травку пробуждает,

Как ярко светит после бури солнце.[26]

Снова аплодисменты, снова возгласы восторга. Это приятно, что же, продолжим в том же духе.

— Теперь, если позволите, песня в русском стиле:

В лунном сиянье снег серебрится,

Вдоль по дороге троечка мчится.

Динь-динь-динь, динь-динь-динь— —

Колокольчик звенит,

Этот звон, этот звон

О любви говорит.[27]

Как я и ожидал, девушки потребовали продиктовать им слова новых песен, что я сделал с удовольствием. Напоследок цесаревич объявил мне, что завтра с утра он намерен посетить полк, посмотреть в условиях живут офицеры и солдаты, оценить уровень подготовки. Услышав таковы слова, я встал и попросил разрешения удалиться: я должен известить командование о предстоящем визите, и дать возможность подготовиться. Цесаревич с пониманием кивнул, обнял меня и отпустил восвояси.

К счастью Гриша за это время не замёрз — его приютили в караулке у ворот, напоили сбитнем и даже дали сена для коней. Как только я вышел на улицу, Гриша увидел меня в окно, и тут же подъехал.

— Как всё прошло, Ваше благородие?

— Весьма удачно. Надо поскорее добраться в полк, сообщить командиру, что завтра нас посетит сам наследник престола.

— Осмелюсь спросить: это он присутствовал на вашей дуели?

— Именно он.

— Вот он какой будущий царь-батюшка. Сподобился я его увидеть, а ведь никто в целой Ольшанке царевича не видал, а? Да что в Ольшанке! В самой Обояни никто его не видал, ну может быть кто-то из самого наиважнейшего начальства!

Не стал я смеяться над Гришей, как не стал говорить ему, что вскоре он может статься, даже будет выполнять воинские упражнения под командой самого царевича. Не помрём — доживём и до такого.

* * *

— Довольна ли ты, душа моя, поручиком, которого я тебе представил? — спросил Павел Петрович супругу.

— Признаться, была приятно удивлена. Сначала он меня неприятно поразил своим прямым взглядом, но позже я поняла, что поручик имеет высокий дух, в нём чувствуется врождённое благородство.

— О, да! Юрий настоящий рыцарь без страха и упрёка: вчера я увидел, как он провёл манёвры, услышал его солдатские песни и понял что он отличный воин. Сегодня, на моих глазах, Юрий, защищая честь дворянина, убил на дуэли поручика Преображенского полка. Вы бы видели этот поединок, дорогая! За два движения он выяснил все возможности своего врага, и третьим же выпадом заколол его в сердце. Даже у друзей убитого не нашлось причин сомневаться в чести Юрия, а офицеры Конного полка, ассистировавшие Юрию, остались в полном восторге.

— Удивительно! А я не заметила ни тени волнения на лице Юрия. Неужели он остался равнодушным к смерти человека?

— Отнюдь, мой ангел! Юрий тут же отправился в храм божий и пожертвовал немалые для него деньги, целый золотой червонец на поминальные службы по своему врагу. Да, он убил своего старого врага, лишившего его самого, отчего наследства, но сделал это безо всякой злобы, а после поединка проявил подлинную кротость.

— А когда ты понял, что Юрий талантливый композитор?

— Вместе с тобою, душа моя. Признаться, я желал угостить тебя простыми незамысловатыми солдатскими песнями, но то, что прозвучало… Подлинное искусство.

— Если хочешь, я могла бы завтра тебя сопроводить в твой полк, тем более, что там будет наш дом, и я бы хотела присмотреть место для него.

— Да-да, мы давеча о сем говорили, я совершенно согласен с тобою.

Глава 6

В полку вскоре после моего возвращения вспыхнула страшная суета, однако расскажу по порядку:

Гришку я отправил отводить и обихаживать коней, а сам постучался в двери полковой избы.

— Господин майор, представляюсь по случаю производства в чин поручика!

— Ну, Юрий Сергеевич, видел я стремительные карьеры, но такие… — пораженно ахнул Рохлин — Три месяца, и ты унтер, ещё четыре месяца, и ты подпоручик, а спустя день уже и поручик. Научи так расти в чинах!

— Полагаю, что подобный рост будет у всех офицеров полка. — отвечаю в тон Рохлину — Сегодня я узнал, что матушка-императрица передала наш полк наследнику-цесаревичу. Есть у меня мысль, что мы станем потешным полком, как во времена оны у Петра Алексеевича.

— За это надо выпить!

— Боюсь господин майор, выпить не получится. Завтра к нам обещал приехать сам наследник-цесаревич.

— Прошка! — как медведь взревел Рохлин — Немедля разгоняй посыльных, чтобы через полчаса все офицеры были здесь! Живо!

Спустя двадцать минут все наличные офицеры полка были на месте. Все — это пять человек, а остальные сейчас находятся в зимних отпусках. Есть