Мечтающий в темноте - Кристина Сунторнват

– Нок, мы с твоим папой посоветовались и решили, что будет лучше, если ты останешься здесь, в Танабури, до конца учебного года.

Хотя Нок знала, что так и будет, эти слова точно ударили её под дых.

Мама поёрзала в кресле.

– Танабури достаточно близко к городу, так что мы будем к тебе приезжать. Вчера я ходила в школу и встречалась с учителями. Они действительно очень сильные. Ты получишь хорошее образование.

– Я уже получаю хорошее образование в Чаттане, – сказала Нок, снова обретая способность говорить.

– Детям полезнее расти за городом, – ответила мама. – Город слишком груб для ребёнка.

Нок старалась говорить спокойно.

– Он не груб для меня, мама. Мне там нравится.

– Ты не знаешь, как там тяжело, потому что тебя всегда оберегали. Но скоро ты увидишь. Сплетни распространяются по всему городу. Они режут больнее, чем ножи.

– На сплетни я не обращаю внимания, – ответила Нок.

Её мама покачала головой:

– Ты обратишь, если…

Нок задержала дыхание, ожидая, что её мама наконец скажет: «Если люди узнают, что ты не моя. Ты – позор для всей семьи».

Вместо этого мама откашлялась и вытянула пальцы:

– Ты поймёшь, когда подрастёшь.

Теперь была очередь Нок забыть слова, которые она приготовила. Она многократно проигрывала в голове разговор с матерью. Ей хотелось быть очень взрослой и логичной, но она ничего не могла поделать со своим голосом, который звучал по- детски жалобно.

– Я не хочу для себя такой жизни, мама. Чтобы для меня было важно то, что болтают люди. Я не хочу вращаться в обществе и ходить на вечеринки. Я хочу поступить в полицию. Никто не распускает сплетни про полицейских.

Мама снова повернулась к окну, всем своим видом показывая, какая Нок непонятливая.

– Я всё изучила, – добавила девочка. – Насчёт того, как поступить на службу в полицию. Берут всех, кто сдаст экзамен и физподготовку. С восемнадцати лет можно попробовать. Просто разреши мне. Если меня не возьмут, я вернусь сюда и буду жить в провинции, как ты хочешь.

Мама снова вздохнула и задумалась.

Но Нок продолжала настаивать на своём:

– Я знаю, у меня получится. А папа мог бы достать мне рекомендательное письмо от самого Правителя.

– Правителя? – мама резко обернулась. – Ты в курсе, почему твой отец так быстро уехал? Я ему велела. Я хотела, чтобы он сам всё рассказал Правителю, прежде чем тому сообщат другие. Ты понимаешь, как теперь это всё выглядит? Раньше можно было сказать, что твой папа потерял мальчика, который был под его опекой. Теперь ясно, что мальчик сбежал. И мало того, он обманул монахов и прятался прямо под носом у твоего папы. Убежал – два раза! Даже если удастся доказать, что мальчик утонул, это выставляет всю нашу семью некомпетентными идиотами!

Нок замерла на своём стуле, так ужалили её эти слова. Она не знала, от чего ей было больнее: от обвинения в том, что она навлекла позор на семью, или от того, как её мать повторяла «твой папа», словно подчёркивая, что они с отцом составляли пару, отдельную от всего семейства Сивапан.

Мама встала перед Нок.

– Ты останешься здесь и пойдёшь в местную школу. Это подходящее место для тебя. Хорошая деревня с хорошими людьми.

– Но, мама…

– Я больше ничего не хочу слышать! Ты должна уважать наши желания, потому что мы твои родители.

Она взяла Нок за руку и заставила её встать, посмотрела на руку дочери, которая была закрыта рукавом фехтовальной формы, и внезапно обняла дочь.

– Я знаю, что это не то, что, как тебе кажется, ты хочешь, – прошептала она. Нок с удивлением заметила, что голос её дрожит. – Но иногда жизнь не даёт нам то, чего мы хотим. Не имея желаемого, нам приходится наилучшим образом распоряжаться тем, что дано. Я знаю, что ты злишься. Но однажды ты меня простишь. Удивительно, какие вещи сердце способно простить.

Она отстранилась и взяла руками лицо Нок.

– Я люблю тебя. Никогда не забывай это.

С этими словами мама вышла из комнаты.

Офицер полиции Манит глубоко вздохнул и расправил плечи, пытаясь стряхнуть сон.

«Я становлюсь слишком старым для ночных смен», – сказал он себе, двигаясь по набережной. Золотые огни Западной Стороны блестели на другом берегу. Манит подумал о полицейских, которые несли службу там. Говорят, непыльная работёнка. Полицейский может гулять с закрытыми глазами и всё равно ничего не пропустит. Не то, что здесь, где на улицах всё больше и больше народу и всё больше и больше беспорядка.

Манит прошёл мимо пристани, где причаливали большие рыболовные суда под мутными янтарными сферами. Он шёл дальше, и малиновое с янтарным освещение сменилось синим и затем фиолетовым. Стихло громкое «вррум» моторов, питаемых энергетическими сферами; вместо него то и дело слышался плеск, когда кто-то прыгал в воду. Дюжины пловцов, большей частью дети, пронзали поверхность воды, чтобы проверить ловушки на крабов и передать речные креветки родителям или друзьям, которые ждали их на пристани с корзинами.

Ночные ловцы.

Теперь их стало намного больше, чем много лет назад, когда он впервые вышел на патрулирование. Маниту тяжело было на это смотреть. Большинство родителей когда-то были рыбаками. Они ловили не крабов возле пристани, а рыбу в реке, и у них были свои собственные лодки и сети. Но большие траулеры с быстрыми сложными моторами лишили их работы. Чтобы конкурировать с большим кораблём, нужен большой мотор и энергетическая сфера, которая его питает. Чтобы купить сферу, нужны деньги. Чтобы заработать деньги, нужен корабль, и так по кругу. Ничего удивительного, что многим приходилось заниматься такой опасной работой, как нырять по ночам в пенные воды реки.

С освещённой фиолетовыми огнями набережной Манит свернул на неосвещённый канал. Через несколько минут он высмотрел знакомую фигуру, которая сидела, нагнувшись над водой, и неотрывно глядела в чёрную воду.

Теперь он вспомнил, почему отказался от непыльной работы на Западной Стороне. Здесь были люди, которых он любил, которые заслуживали, чтобы о них заботились.

Одним из них был Сомкит.

Манит пошёл помедленнее, разыскивая в карманах мелкие деньги. Всегда, когда мог, он старался дать Сомкиту денег. Он понятия не имел, как мальчику удавалось выживать. Где он спал? Что он ел?

Несмотря на пухлые щёки, Сомкит был тощий, как шпиндель – и с этим ничего нельзя было сделать, если ты живёшь на улице. Ему не хватало воздуха, поэтому он не мог самостоятельно нырять вместе с другими в местах получше. Манит каждый раз встречал его в этом боковом канале с неподвижной водой, где Сомкит расставлял свои ловушки. Бедный малыш. Более того, он был сиротой, выросшим в Намвоне. Чаще всего такие дети возвращались в тюрьму.