Мечтающий в темноте - Кристина Сунторнват

Нок сжалась.

Школа.

Та самая школа, куда родители хотели затащить её сегодня утром. Где они решили её оставить. Время, когда она могла что-нибудь предпринять и спастись, истекало. Отдать мальчишку в руки правосудия вряд ли могло бы стать тем впечатляющим подвигом, который ей нужно было совершить, и она была в отчаянии.

– Извините, – твёрдо сказала она. – Но в Чаттане мы так не делаем. Мальчик должен пойти со мной. Не волнуйтесь! Я прослежу, чтобы его не выпороли.

Она протянула руку к мальчику:

– Давай, пошли.

Не дав ей схватить мальчика за руку, монах встал между ними.

– Давай, беги! – через плечо прошептал он мальчишке.

Тому не надо было повторять. Он бросил раздавленный пирог и умчался в лес.

– Стоять! – завопила Нок.

Слишком поздно. Он убежал.

– Как зовут мальчика? – спросила она у послушника.

– Какого мальчика?

Нок поняла, что он специально ни разу не назвал мальчика по имени. Теперь монах взглянул прямо на неё, на одну секунду. Этого хватило Нок, чтобы разглядеть в его глазах огонёк вызова. Это её ошеломило, и Нок сделала шаг назад. Она где-то уже видела эти глаза.

– Я… вас уже видела? – спросила она.

– Брат Понг! – позвал какой-то голос издалека.

Потом зовущий приблизился.

Понг. Она знала кого-нибудь по имени Понг?

– Брат Понг!

Из-за угла вышел долговязый монах и, тяжело дыша, поспешил к ним.

– Вот ты где! – воскликнул он. – Иди в монастырь… скорее!

– Что случилось? – спросил Понг.

– Отец Чам… он упал.

Понг преклонил колени рядом с другими монахами возле кельи отца Чама. Дверь была закрыта, и оттуда доносилось бормотание брата Яма. Весь монастырь был погружён в молчание, но мысли Понга трепетали, как пальмовые листья на ветру, и от этого голова у него гудела.

Нок его узнала – он был уверен.

Как она смотрела на него своими проницательными чёрными глазами. Он был убеждён, что, если бы брат Даенг не прибежал на площадь, она бы уже попыталась его схватить.

Когда солнце поднялось выше, Понгу показалось, что он натянут, как леска, когда на неё попадается рыба. Почему он не мог сделать то, что ему всегда говорил Сомкит, и заткнуться? Ему вообще не следовало ходить в деревню, но захотелось увидеть её в последний раз, прежде чем уехать навсегда. Он увидел, что мальчик взял пирог, и поэтому не мог уйти просто так. Когда Нок захотела забрать мальчика, он тоже мог не обращать внимания. Но внутри его как будто окатило жаром, и он не смог сдержаться. Что теперь будет?

Где она, эта девочка-птица? Рассказала всё отцу? Вызвала полицию? Ему казалось, он чувствует её аромат: лимонных цветов и стружки. Сквозь эти мысли едва прорвался внутренний голос: «Беги. Немедленно. Пока она не пришла в монастырь, или будет поздно!»

Но он упустил возможность сесть на баржу, которая плывёт на юг. До её отплытия от пристани у подножия гор оставалось чуть больше часа. Понгу, чтобы добраться туда по извилистой тропинке, нужно было вдвое больше времени, но он не мог уйти, не узнав, как себя чувствует отец Чам.

Дверь кельи открылась, и оттуда вышел брат Ям. Понг по его лицу прочитал, что происходит.

– Братья, – с трудом проглотив комок в горле, произнёс брат Ям, – пришло время попрощаться с нашим Учителем. Зайдите и поклонитесь ему. Не слишком задерживайтесь. Отец Чам очень слаб. Брат Даенг, ты первый.

Когда Даенг вошёл в келью, к брату Яму подошёл господин Вибун. Понг еле расслышал шёпот:

– Здесь Уполномоченный Сивапан и его семья, – сказал он. – Пришли поговорить.

Ям вздохнул и потёр себе переносицу.

– Вы можете сказать им, что они не вовремя? Или занять их на время? Я не думаю, что даже все монахи успеют попрощаться с отцом Чамом, пока он не покинет нас.

Монахи проходили в келью один за другим, один за другим. Господин Вибун кивнул:

– Да, я сделаю. Но Уполномоченный говорит, что у него какой-то важный разговор к тебе.

– Потом, – твёрдо сказал Ям. – Скажи ему, что, как только здесь всё закончится, я выйду и поговорю с ним. Понг?

Понг вздрогнул.

– Да? – с трудом ответил он.

– Маленький брат, как ты? Ты выглядишь больным.

Ям наклонился над Понгом.

– Ты знаешь, что отец Чам почти покинул эту жизнь и готовится начать новую. Тебе не надо так огорчаться.

Он добавил мягче:

– Но я понимаю, что ты чувствуешь. Вы были очень привязаны друг к другу. Если ты не в состоянии идти к нему, это не обязательно.

Понг посмотрел в сторону своей кельи, которая находилась в задней части монастыря, возле леса. Он мог бы притвориться, что идет к себе, и убежать, прежде чем Ям или кто-нибудь ещё узнает правду. Это был его единственный шанс скрыться.

И это был его единственный шанс попрощаться.

– Я хочу войти.

Ям кивнул.

– Хорошо. Тогда теперь твоя очередь.

Понг поднялся и вошёл в келью. Дверь за ним закрылась, отрезав дневной свет. Отец Чам на мате лежал посреди комнаты. На маленьком алтаре мерцали свечи, и в воздухе плыл запах ароматических палочек.

Понг встал на колени возле мата, не уверенный, в сознании ли отец Чам. Но старик открыл один глаз и улыбнулся своей прежней улыбкой. Свет свечей не позволял рассмотреть морщины на лице отца Чама. Он выглядел свежим и здоровым, совсем не таким, каким описал его Ям. На мгновение Понг решил, что, может быть, старик пошутил над ними и собирается жить ещё много-много лет.

Отец Чам пальцем поманил Понга, и тот подошёл. Старый монах поднял руку и положил её на левое запястье Понга, поверх браслетов.

– Ты долго был здесь, Понг, – сказал отец Чам, и голос его звучал мягко и уверенно. – Я держал тебя рядом с собой. Слишком близко.

– Вы многому меня научили, – прошептал Понг.

– Я чему-то учил, но сам ты научился много большему. Ты хороший мальчик. Добрый мальчик. У тебя правильное сердце.

Понг хотел сунуть пальцы в уши, чтобы ничего не слышать. Он не был хорошим. Он был лгун, и врун, и беглец. И он грубил человеку, который о нём заботился. Понгу было так стыдно, что к его глазам подступили слёзы.

Но он сдержал их. Он хотел, чтобы учитель с миром покинул эту землю.

– Я не забуду ваше учение и пронесу его дальше, – прошептал он. – Ваши добрые дела будут продолжаться в этом монастыре, когда вы его покинете.

Отец Чам скривился. По какой-то причине слова Понга вызвали противоположную реакцию.