Две недели в сентябре - Роберт Шеррифф

Именно такую он искал в толпе. Иногда сердце у него сжималось при виде приближающейся девушки, но только раз или два за последний год мечта на мгновение воплотилась в жизнь, оставив ему только прекрасное видение и несколько пустых, беспокойных дней.

Он окинул взглядом сидящих доярок: некоторые были симпатичными, но не настолько…

Голос Тома прошептал в темноте:

– Вон моя сестра – вторая с краю, она как раз встает.

– А, да? – пробормотал мистер Стивенс. Сестра Тома оказалась довольно высокой светловолосой девушкой, похожей на брата.

– А рядом с ней Флосси Перкинс, ее подружка, – вон та, маленького роста, последняя в ряду.

В зале было темно, и Том не заметил, что рука его друга дрожала, когда минуту спустя протянул ему карамельку; он не заметил, что друг не стал есть эту карамельку и так и сидел, стискивая ее в руке, пока она не потеряла всякую форму.

Мистер Стивенс трепетал всем телом, словно гигантский волос, вставший дыбом.

Может, у него что-нибудь с глазами? Неужели это очаровательное маленькое видение было перед ним все время, с тех пор как доярки впервые вышли на сцену?

Она пела вместе с остальными. Они махали руками вверх-вниз и качали головами. Она была в тысячу раз лучше их всех. Боже мой! Какое милое личико! Вся сияет от возбуждения, то смеется, глядя снизу вверх на подруг, то улыбается, глядя сверху вниз на зрителей. Комичный толстяк теперь стоял прямо перед ней, тараща глаза и кривляясь. Мистеру Стивенсу пришлось ухватиться за спинку стула, чтобы не вскочить и не закричать: “Да уйди же, идиот!” На мгновение его охватил ужасный страх, как бы видение не исчезло, когда толстяк отойдет.

Но нет! Она снова здесь! Уже не поет – просто стоит и улыбается, блестя глазами…

– Ну как тебе? – спросил Том. Свет уже зажегся; несколько человек вышли подышать свежим воздухом, другие поднялись, чтобы размять ноги. Мистер Стивенс почувствовал, что не может разжать кулак, и ему пришлось разогнуть пальцы другой рукой и соскрести карамель с ладони ногтями. – Довольно интересно, – сказал он и с гордостью отметил, что его голос прозвучал спокойно.

– Да, местами ничего так, – сказал Том уклончиво. Страшная мысль промелькнула в мозгу мистера Стивенса – и он вдруг похолодел. Он посмотрел на друга. Она подружка его сестры – а вдруг Том сам за ней ухаживает? Несколько безумных мгновений он боролся с ужасным чувством: ему казалось, что он убьет Тома, если эта страшная мысль окажется правдой.

Тогда он понял, что не сможет высидеть оставшуюся часть спектакля в сомнениях: надо взять себя в руки и разрешить их прямо сейчас.

– А твоя сестра хорошо играет, – сказал он. Том, по-видимому, был рад это слышать.

– Неплохо, да? К черту! Почему бы не сказать сразу? Он сглотнул и произнес небрежно, как будто эти разговоры были для него делом привычным:

– И подружка ее мне тоже понравилась. Удивительно, как Том воспринял эти слова. Он даже головы не повернул.

– Да, славная девчонка. Славная девчонка! Может, Том ослеп – может, у него отказали глаза и другие органы чувств? Или он тоже скрывает свои истинные мысли, отвечая сдержанно и бесцеремонно?

– Ты хорошо ее знаешь?

– Да так, чуть-чуть. Иногда она заходит к нам в гости. Это сестра пригласила ее поучаствовать в спектакле.

– Я хотел бы познакомиться с твоей сестрой – и… и с этой девушкой. Можно это устроить… потом? – Конечно! Мы подойдем к ним, когда все закончится.

Выходившие на улицу люди возвращались и, спотыкаясь, шли к своим местам; свет погас. В зале снова стало темно, но даже погрузившись в счастье, как в транс, молодой мистер Стивенс с трудом досидел до конца.

Она появилась только однажды. По какой-то неимоверной оплошности ее не включили в хор танцующих вокруг майского дерева, но на секунду он увидел ее в толпе деревенских жителей на свадьбе – прелестную, в простом хлопчатобумажном платье и шляпке.

– Пойдем, – сказал Том, – нам нужно выйти из зала и зайти с черного хода.

Когда они протискивались между рядами, несколько недовольных зрителей окинули их сердитым взглядом и что-то пробурчали вслед. Но вот они с Томом оказались на воздухе и поспешили по тускло освещенной улице к черному ходу. Мистер Стивенс никогда раньше не был за кулисами. В любой другой день одна эта мысль привела бы его в волнение, но и большие декорации, и потные люди в рубашках, и корзины с наваленными в них костюмами промелькнули, как в тумане.

Они очутились в узком коридоре.

– Не знаете, где мисс Харрис? – спрашивал Том. Какой-то идиот вскинул руку и преградил им путь:

– Вам туда нельзя. Они переодеваются. Мистер Стивенс с радостью сбил бы его с ног хорошим ударом, но люди, напиравшие сзади и громко звавшие кто Милли, кто Сьюзи, кто Кейт, смели преграду, и вся толпа прорвалась внутрь. Мистер Стивенс увидел множество полуоткрытых дверей и девушек за ними. Люди начали оживленно протискиваться туда, и послышались тоненькие взвизги и взрывы смеха. Заглянув поочередно в несколько комнат, Том повернулся к другу с торжествующей улыбкой.

– Она тут! – сказал он. В гримерной была целая толпа девушек – большинство еще в сценических костюмах, а кто-то в халатах. У мистера Стивенса закружилась голова; раньше он не видел ничего подобного. Условности умчались на крыльях смеха, слова лились прямо из души, все говорили не раздумывая. Несколько молодых людей пробрались сюда раньше и теперь держали девушек за руки или игриво тянули их за ленты платьев, а над всей этой кутерьмой витал тяжелый соблазнительный запах масляного грима и пудры.

– Это мой приятель, Эрни Стивенс, – услышал мистер Стивенс голос Тома, а потом ему прямо в ухо крикнули: “Моя сестра!”, и он обнаружил, что пожимает руку высокой и светловолосой смеющейся девушке.

Кто-то влетел в него сзади, и другой молодой человек схватил сестру Тома за руку, прежде чем мистер Стивенс успел произнести хоть слово. В каком-то смысле это было даже хорошо, потому что теперь он мог обвести глазами комнату. В горле у него до странности пересохло, а легкие словно наполнились воздухом, который никак не получалось выдохнуть. Ему было чудовищно не по себе: а вдруг… Нет! Вот она! Там, в углу… Он ужасно боялся, что кто-нибудь из любящих родителей тайком увел ее. Но нет, все хорошо! Немыслимо хорошо! И все же, когда этот момент настал, когда он увидел, что она не сможет выйти из комнаты, не пройдя мимо него, его сердце забилось так сильно, что, казалось, вот-вот выломает ребра. Она стояла одна, в углу, который казался маленькой заводью по сравнению с бурлящим потоком в центре гримерной. Странно, что ее не окружала толпа. А впрочем, это же прекрасно! Он хотел было подойти к ней – в такой безумной, будоражащей атмосфере это было бы вполне естественно, – но сдержался и потянул Тома за рукав.

– Эй! – окликнул он его беззаботным, небрежным тоном, под стать происходящему вокруг. – Познакомь меня с… с Флосси!