Здесь и сейчас - Лидия Ульянова

Это было что-то из области скаутских сказок: бесплатный специалист, известный, живущий в пределах досягаемости.

– Поговорите, – с недоверием пожала я плечами.

– Вот и договорились. А теперь, позвольте, я закрою паб и провожу вас до дому.

Я было снова хотела отказаться, сославшись на то, что у меня есть велосипед, а ехать недалеко, но доктор Амелунг был неумолим.

Мы шли по пустой ночной улице, мимо погасших витрин, спящих домов. Доктор вел мой велосипед, а я, засунув руки в карманы толстовки, брела рядом. Было тихо-тихо, и не хотелось разговаривать ни о чем, способном нарушить эту волшебную, хрупкую тишину. Поэтому мы молчали, но молчание – удивительно! – не было тягостным. Оно было таким же легким, как стихший к ночи ветер, превратившийся в приятный, мягкий ночной бриз. Я мысленно разговаривала с Клаусом Амелунгом, и в этой виртуальной беседе он смотрел на меня с восторгом и обожанием, внимал каждому слову и ни в коем случае не называл чертовой куклой и ребенком.

Доктор довел меня до дома, и тут я смутилась. Субботняя ночь, чувство благодарности к нему и что-то еще, мягко свернувшееся под сердцем, напевали мне о том, что нужно пригласить его на чашечку кофе. Безо всяких намеков и продолжений, просто на кофе, но я не решалась. Возможно, он ожидал приглашения, потому что немного задержался, прежде чем попрощаться, а я так и не набралась смелости. Только проводила его взглядом.

Вот он идет по улице прочь от моего дома, доктор Клаус Амелунг, и тихонько насвистывает какую-то мелодию.

Даже если дальше ничего не произойдет, я никогда больше его не увижу, а Маркус Шульц не согласится меня лечить, все равно это был очень необычный и приятный вечер, хоть и не романтическое свидание.

Нет-нет, все же надо задуматься о настоящем романтическом свидании, со всеми вытекающими из последнего последствиями. Не с Амелунгом, понятное дело! Не требует доказательств истина, что Клаус Амелунг не станет рассматривать меня в качестве объекта для свиданий: полоумная гражданка в носках с красными утятами сойдет разве что на полном безрыбье, а, я уверена, Клаус Амелунг до сих пор не испытывает нехватки в новых рыбках.

Мой мозг, словно растревоженный улей, всю неделю работал на два фронта, днем и ночью.

Вконец измочаленная, всю неделю я ждала, что раздастся звонок в дверь, на пороге материализуется доктор Клаус Амелунг и обрадует новостью: знаменитый Маркус Шульц ждет меня для оказания любой возможной помощи.

Или так: раздастся звонок по телефону – и на экране высветится незнакомый номер. Я удивлюсь, пожму плечами, нажму на кнопку и услышу в трубке голос доктора Амелунга. Он сообщит, что Маркус Шульц назначил мне встречу в Бремене, в середине дня. Мне будет совсем неудобно, но я найду возможность и поеду.

Или даже так: звонок в дверь, я открываю и вижу на пороге седенького старичка в пенсне и с черным зонтиком в руках. Это Маркус Шульц, а зонтик потому, что он прилетел на нем ко мне, как Мэри Поппинс.

– Таня, я помогу вам, – говорит он.

Почему-то в этих дневных видениях – мало мне видений ночных! – часто фигурировал папочка Амелунг. Безо всякой надежды на романтизм, просто так. Мне хотелось видеть его, говорить с ним, есть с ним, идти рядом с ним.

Но никто не звонил ни в дверь, ни по телефону. И я поняла, что моя сумасшедшая персона не увлекла не только Амелунга, но и Шульца. Впрочем, ничего сверхъестественного, этого и следовало ожидать.

Известие пришло, когда я уже отчаялась дождаться. И никто не позвонил. Я получила письмо по электронной почте. Доктор Амелунг любезно извещал меня, что профессор Шульц хотел бы со мной связаться. И электронный адрес профессора.

– Это я дал твою почту, мам, – сообщил мне, недоумевающей, вездесущий сын. – Агнет попросила твой и-мейл, и я дал.

Только и всего. Что ж, спасибо и на том, если видеть и слышать меня так неприятно для герра Амелунга.

С профессором я не ошиблась, он оказался именно таким, какими их изображают в книгах и фильмах. Даже в домашнем облачении и окружении он не переставал казаться профессором. Мешковатые коричневые брюки из крупного вельвета, шерстяная грубой вязки серая кофта, очки в роговой оправе и ровная седая бородка. И жена его, открывшая мне дверь, выглядела типичной профессоршей, сухонькой, седенькой, в строгом шерстяном платье и с изрезанным морщинками лицом.

– Очень приятно. Профессор в кабинете. Позвольте, я вас провожу.

Сидя за столом, профессор увлеченно изучал видавший виды фолиант. Один из бесчисленного множества фолиантов, устроившихся в бесчисленном множестве книжных шкафов. Мне даже показалось на мгновение, что в этом есть постановочный момент. Хотя вряд ли профессор решил произвести на меня впечатление. Я пыталась прикинуть возраст профессора, но не могла определить. То ли он слишком хорошо выглядит для своих лет, то ли, наоборот, слишком плохо.

Он бодро поднялся из-за стола, но шаркал ногами, рукопожатие его оказалось сильным, а сама рука пергаментной и высохшей. Весь он был каким-то стремительным, но будто с изношенными шестеренками.

А какая, в сущности, разница? Главное, чтобы был результат. Профессор ведь еще не дал своего согласия на работу со мной.

Маркус Шульц радушно усадил меня в низкое, мягкое кресло, сам устроился напротив. Я не люблю низких кресел, когда коленки оказываются торчащими на уровне лица, а подняться можно, только активно задействуя руки. Но ничего, потерплю.

Мысль о неудобном кресле оставила меня сразу, как профессор Шульц завел разговор, я элементарно забыла и о кресле, и обо всем остальном.

Профессор подробно расспросил меня о былой травме, проведенном лечении, о сновидениях. Его интересовали моя семья и работа, режим дня и даже перенесенные детские инфекции. Отвечала я как можно подробнее, рассказывала и про катание на карусели, и про китайца Мин Ли, и про полученные из Интернета познания, и даже про любительское видео, что выбило меня из колеи в пабе.

Особо профессор интересовался содержанием моих снов, требовал описания запомнившихся деталей. Я отвечала прилежно, как когда-то в школе.

– Все это чрезвычайно интересно, – резюмировал профессор, – думаю, что наблюдавшие вас специалисты были правы: перенесенная травма головы активировала работу подсознания через активацию определенных участков головного мозга. Возможно, свою роль сыграли здесь и принимаемые вами препараты восточной медицины. Жаль только, что никто не взялся вас исследовать, случай-то замечательный.

Итак, я рассматриваюсь как замечательный случай для исследования. Здорово, ничего не скажешь!

– Скажите, фрау Таня, вы слышали что-нибудь про реинкарнацию?

Я поперхнулась. Неужели я приехала сюда ради того, чтобы обсуждать реинкарнацию?

– Кх, кхе… Извините. Вы имеете в виду тот бред, что провозглашают астрологи и гадалки? Что все мы были кем-то в прошлой жизни и будем кем-то в жизни следующей? А если вступим в противоречие с собственной кармой, то воплотимся в дерево, и из нас сделают табурет?