Острова невезения - Алексей Никулин

Единственное, что нашел дайвер на месте стоянки русских кораблей, – холщовый мешок с костями и балластом. Ему пришлось вызвать береговую охрану. Погранцы оцепили район и подняли останки, отправленные впоследствии на экспертизу в Афины. Останки, очевидно, принадлежали русскому моряку, умершему на борту судна, а не в госпитале, но документальных подтверждений тому нет.

Полное разочарование! Конечно, мы не ожидали услышать от опытного дайвера такую обескураживающую информацию. Мы все же надеялись, что удача улыбнется нам. Костас выделил нам в помощь одного из своих товарищей – Панайотиса Калогеропулуса.

Несмотря на не слишком оптимистичные новости, я все еще не верил, что от кораблей ничего не осталось. Судя по официальным донесениям, запискам капитана Хметевского и Шуазеля Гуфье, речь шла минимум о пяти русских кораблях, оставленных в этом месте в 1774–1775 годах. Правда, некоторые корабли были проданы на дрова еще раньше, но хоть что-то должно было остаться? Не исчезли же пять морских судов бесследно!

Утром приехал Панайотис. Мы загрузили на яхту все подводное оборудование, заряженные баллоны, редукторы, маски, ласты и взяли курс на точку в двух милях от Аузы. Наступал момент истины. Мы должны были подтвердить легенду или… начать все сначала. И я, если честно, не был готов к поражению.

Весь путь до предполагаемой локации занял минут 20. Мы подошли ко входу в бухту и бросили якорь. Я представлял в общих чертах, как могут выглядеть останки корабля, чей возраст 200–250 лет. За день нам предстояло обследовать площадь 400 квадратных метров и погрузиться на глубину 7–8 метров. Видимость была плохая из-за песчаного дна, в воде мы могли видеть только пространство под собой. Также мы учитывали, что в запасе у нас был не весь световой день. После четырех часов вечера солнце начинало падать за горизонт, что ухудшало видимость.

Мы нарисовали план бухты, разбили его на сектора, привязав их визуально ориентирами у берегов. Начали поиски с самого центра как наиболее вероятного места нахождения останков. Дно здесь было в основном песчаным, лишь в нескольких местах его покрывали крупные темные травяные пятна, которые тоже могли служить ориентирами.

Мое нетерпение было так велико, что я решил никого не ждать и не стал надевать оборудование, ограничившись гидрокостюмом, ластами и свинцовыми грузами. Я погрузился в воду и обследовал два ближайших к нам травяных пятна, расположенных между лодкой и берегом. Обследование самого ближнего из них ничего не дало. Я нашел лишь странные предметы, хаотично лежащие на песчаном дне. Когда я подплывал ко второму «островку», сердце у меня забилось. Издалека я увидел нечто торчащее из дна на одинаковом расстоянии друг от друга – несколько длинных (около метра высотой) пеньков. При ближайшем рассмотрении пеньки оказались слегка изогнутым деревянным шпангоутом квадратного сечения с множественными технологическими отверстиями и вырезами. Пеньки упирались в деревянный набор, слегка занесенный и лежащий на дне. Этот набор переходил в траву и груду камней правильной формы. Я нырнул, подплыл на расстояние вытянутой руки и потрогал обросшую наростом деревяшку. Мне хотелось кричать. Сомнений не оставалось, передо мной был большой корабль.

Верный признак корабля того времени – это груда балластных камней, которые обычно клали в трюм для придания кораблю остойчивости. Я схватил ближайшую деревяшку и вынырнул из воды как пробка. Я закричал, вложив в свой крик все переполнявшие меня в тот момент эмоции. Да! Мы сделали это! Мы нашли один из русских кораблей, в существование которых почти никто не верил.

Это был легендарный корабль, один из участников Чесменского сражения. Мы были вознаграждены за свою веру, упорство и жажду познания. На поиски мы потратили меньше 10 минут, а на самом деле позади были годы изучения документов и трудные морские мили. Теперь можно было расслабиться и спокойно обследовать всю акваторию.

Останки корабля, обнаруженные на дне

К исходу дня мы подвели итоги. Мы нашли пять кораблей (три из них превратились в три груды балластного камня, окруженные деревянными частями). Два других корабля при жизни были размером не меньше 50 метров. Об этом говорили длина сохранившихся донных частей, размеры дубового шпангоута и крепежных деревянных костылей, а также объем балластного камня. На самом большом корабле балластные камни покрывали корабельное дно и плотно прилегали друг к другу, как бельгийская брусчатка. Пять кораблей в документах – пять на дне. Два больших – линейные корабли «Трех Святителей» и «Святой Януарий». Нечто не поддающееся идентификации в виде трех кучек камней и щепочек – фрегаты «Надежда благополучия» и «Делос», а также бомбардирский корабль «Гром».