Флэшмен и краснокожие - Джордж Макдональд Фрейзер

Взгляните еще раз на карту и сделайте в памяти зарубку, что за Вестпортом не существовало такой вещи, как дорога. Там имелись две так называемые «тропы», представлявшие собой всего лишь проложенную фургонами колею – тропа Санта-Фе и Орегонская. Но оставим дороги, подумайте о реках и проходах. Арканзас, Симаррон, Дель-Норте, Платт, Пикетуайр, Колорадо, Канейдиан – чарующие названия рек; Глориэта, Ратон, Южный Проход – это проходы. Там не было поселений, заслуживающих этого названия. Да, Санта-Фе, если вы до него доберетесь, показался бы вам городом, не спорю, но за ним до Сан-Диего, Фриско и прочих городов западного побережья не было ничего. Лучшее, что можно было рассчитывать найти в этом промежутке, это несколько Богом забытых фортов и торговых постов: Бент, Таос, Ларами, Бриджер, Сент-Врен и еще пара штук. Муки адовы, я проскакал через Денвер, не зная, что там когда-то возникнет город!

О да, тогда это было неизведанным, по крайней мере для нас – миллионы квадратных миль пустоты, которую нелегко было бы пересечь, даже будь она воистину пустой, учитывая тамошние пылевые бури, засухи, наводнения, пожары, горы, снежные лавины по семьдесят футов в высоту, циклоны и прочее. Но пустота вовсе не была необжитой; нельзя сбрасывать со счетов несколько тысяч исконных ее обитателей, называвшихся шайены, кайова, юта, сиу, навахо, пауни, шошоны, черноногие, команчи и апачи. Особенно апачи. Но даже они являлись для нас не более чем звуком, и на Востоке существовало поверье – такое у меня создалось впечатление, – что опасность со стороны индейцев сильно преувеличена.

Как видите, мы отправлялись в путь в блаженном неведении, но прежде чем продолжить, давайте еще раз взглянем на карту, чтобы профессор Флэши закончил свою лекцию. Видите реку Арканзас и Скалистые горы? До сороковых годов прошлого века они фактически образовывали западную и юго-западную границы США. Потом началась война с Мексикой, и американцы прихватили всю ту площадку, которую имеют сегодня. Так что по пути в Калифорнию нам предстояло пересечь земли, три четверти из которых всего несколько месяцев назад были мексиканскими, да и оставались таковыми во всем, за исключением имени.[53] Некоторые называли их Индейской территорией, и отнюдь не привирали, кстати.

Вот что поджидало нас, наивных дурачков, и если вы находите выражение излишне резким, вам стоит понаблюдать за тем, как готовится к отбытию караван Комбера. Мне не в новинку было иметь дело со скотом и конвоями, но поставить на колеса бордель – это нечто особенное. Посетив место его изначальной дислокации, вы даже и не подумали бы, что там столько вещей – увидев гору добра, сваленного на пристани, я не поверил своим глазам. Грузчики с ног сбились, перенося его с парохода на берег.

Начнем с того, что все шлюхи везли с собой туалетные столики, зеркала и шкафы, набитые шелками, сатинами, сорочками, подштанниками, шляпками, чулками, туфельками, подвязками, лентами, бижутерией, косметикой, париками, масками, перчатками и еще бог знает чем. Помимо этого было еще несколько необъятных сундуков, загруженных тем, что Сьюзи называла «снаряжением» – если бы такой сундучок открылся невзначай на людях, не избежать нам расспросов полиции. Просвечивающиеся штанишки и шелковые плетки являлись самыми безобидными в коллекции – там имелись даже красные плюшевые качели и «электрический матрас», так что судите сами.

– Сьюзи, – говорю, – я еще не дозрел, чтобы отвечать за сохранность такого груза. Боже правый, да тут сам Калигула покраснел бы! Видно, в Орлеане тебя посещали довольно причудливые клиенты, а?

– Мы не сможем приобрести все это в Сакраменто, – отвечает она.

– И даже в самом Вавилоне! – заявляю я. – Ты посмотри: два фургона нужно отвести под продукты. Нам нужны мука, чай, сухофрукты, бобы, кукуруза, сахар и прочее для прокормления сорока ртов на протяжении трех месяцев, иначе мы закончим тем, что съедим все атласные рейтузы и корсеты c рюшечками!

Она попросила меня соблюдать приличия, а также погрузить все: не можем же мы-де, открывать заведение, в котором не будет все по высшему разряду. Так что пришлось распихивать по фургонам изящное постельное белье, занавески с фестонами, ковры, кресла, шезлонги, переносные ванны, пианино с подсвечником и ящиком нот. Ах, да, еще четыре канделябра, хрустальные абажуры, курильницы, соли для ванн, духи, нюхательный табак, сигары, сорок ящиков бургундского (я шепнул чокнутой бабе, что вино не выдержит путешествия), картины фривольного содержания в позолоченных рамах, запаянные банки с сыром, рахат-лукум, мыло, помаду и в довершение ко всему коробочку с опием и клетку с попугаем Клеонии. Закончилось тем, что нам пришлось нанять два дополнительных фургона.

– Дело стоит того, – отмела мои протесты Сьюзи. – Все это инвестиции, милый, и мы получим с них прибыль, вот увидишь.

– Если предположить, что золотые поля населены сплошь извращенными поэтами-лягушатниками, мы вообще сделаем головокружительную карьеру, – отвечаю я. – Слава богу, нам хоть не предстоит встреча с таможней.

Другою головную боль представляли собой шлюхи. Хотя Сьюзи и держала их в ежовых рукавицах и одевала, как учениц благотворительной школы, даже младенец догадался бы, что это за пташки. Все цветущие красавицы как на подбор, они не могли заставить себя ходить или сидеть как подобает монашкам. Стоило бросить один только взгляд на статную черную фигуру Афродиты, прихорашивавшейся перед ручным зеркальцем, или на резвушку Клаудию, расчесывающую кудри, или на Жозефину, томно восседающую на ящике и с удовлетворением разглядывающую свои очаровательные ножки, или на Медею с Клеонией, собирающих луговые цветочки, укрывшись под зонтиками от солнца, или на облокотившуюся на фургон аппетитную Эжени, обводящую всех знойным взором и обмахивающуюся веером, чтобы понять: нет, это вовсе не девочки из церковного хора. Наблюдая за возчиками и охранниками, которых нанял для нас Оуэнс, я приходил к выводу, что нам было бы безопаснее путешествовать даже с грузом золотых слитков.