Рядом с алкоголиком. Исповедь жены - Катерина Яноух

Одним из самых распространенных аргументов в пользу того, почему кто-то начинает пить, является отсутствие в семье отца.

Классика. Боль молодого мужчины. Боль мужчины среднего возраста. Боль старика. Женщины, которые вырастали без матери, не спиваются так часто, как мужчины. Уход матери из семьи оставляет после себя множество вопросов и печали, но от этого прежде всего страдает ее собственный имидж, имидж женщины в обществе.

Что касается отца Рихарда, то это действительно была неприятная тема. Иногда Рихард с удовольствием говорил о нем, но я как-то не особенно прислушивалась. Я не вполне понимала, что тем самым он хочет восполнить чувство утраты, живущее в нем. Может, я была слишком наивной, потому что мне было трудно представить, каким образом человек может потерять отца. Мой отец был рядом, и я, и Шарлотта всегда могли положиться на него. Мы никогда не чувствовали себя покинутыми. Я всегда боялась только того, что папа умрет, но даже в этом случае я не могла себе представить, что он перестанет быть частью нашей жизни. Должна признаться, что я никогда так и не сумела проникнуться этим Рихардовым чувством одиночества.

Отец Рихарда никогда не искал его, хотя был довольно богат и проживал всего в паре часов езды от Стокгольма. Он бросил мать Рихарда, Марианну, за два месяца до того, как Рихард появился на свет. Он так никогда и не установил контакт со своим сыном. Марианна же старалась всеми средствами восполнить своему сыну эту утрату, но ей так и не удалось заменить Рихарду отца, в котором он так отчаянно нуждался. Марианна была хорошей матерью. Она купила себе и Рихарду дом, отдала ему самую лучшую комнату, покупала ему самые дорогие и красивые фирменные вещи, словом, все то, на что он указывал пальцем, было его. Она экономила, чтобы приобрести ему модную кожаную куртку. Занимала деньги у друзей, чтобы купить Рихарду новые кроссовки на физкультуру. На Рождественские каникулы они ездили в горы, в Лондон на мюзикл. Но никакая забота матери не могла заменить ему отца, уход которого оставил после себя болезненную пустоту.

И все же я иногда старалась прислушиваться к пьяным тирадам Рихарда о его отце, бросившем семью, но мне казалось, что все это говорилось лишь для того, чтобы показать, как страшно это отразилось на нем, Рихарде. Казалось, он ищет повод свалить вину за свое пьянство на кого-нибудь другого, что меня очень злило. Недостаток понимания с моей стороны спровоцировал злость, которая сменила его плаксивое настроение.

– Стерва, да кто ты такая, чтобы выпендриваться? – он схватил меня за плечи и встряхнул.

– Ой, мне больно! Перестань!

– Хватит мне рассказывать о своих надутых родственниках, и не говори мне, что у меня плохой отец. Ты ничего не знаешь о моем отце!

– И ты не знаешь!

Эту последнюю фразу я сказала специально, чтобы сделать ему больно. Насыпать соль на рану. Крутануть воткнутым в тело ножом. Во мне появилась ненависть, которая породила страшную злость. Я хотела, чтобы мои слова убили его. Чтобы он сломался.

– Ну, ты и стерва! Как ты вообще можешь такое говорить! Неужели ты не понимаешь, как я несчастен, – заорал он.

– Ну, естественно, а как же я? Ты понимаешь, что и я несчастна от того, что ты превратился в настоящего пропойцу! Я жалею о том, что у нас с тобой появились дети, как отец ты ничтожество!

Я с треском захлопнула двери спальни и накрылась с головой покрывалом.

Миранда, которая спала на нашей постели, беспокойно зашевелилась. Йоахим во сне заворочался. Рихард резко распахнул двери и влетел в спальню за мной.

– В задницу! Так ты опять хочешь ругаться всю ночь? Я больше не могу! Утром меня ждет важная встреча, а я устал, как не знаю кто, у меня нет настроения ругаться, я хочу спать. Ты что, не понимаешь этого? Мне надоели твои постоянные сцены посреди ночи!

Кто бы говорил.

– Об этом надо думать тогда, когда ты торчишь до утра в своем дурацком клубе! И перестань, заткнись уже, орешь, как павиан, разбудишь детей.

Мне хотелось, чтобы последнее слово было за мной. Хотелось указать ему его место.

– Ну, ясно, ты будешь затыкать мне рот? Так я тебе этого не позволю! Я сам о себе позабочусь! Я ухожу и никогда больше не вернусь!

Бах, бум!

В прихожей он с шумом натянул на себя одежду, порылся в карманах. Я лежала и считала. Если я успевала сосчитать до тридцати, он обычно раздумывал уходить. Девятнадцать, двадцать, двадцать один, двадцать два. Черт возьми! Он не уйдет. Да и куда бы ему идти. Естественно, он мог пойти в пивнушку, но где бы он потом ночевал? Может, у Симона? Это был его самый близкий друг. Симон обычно его поддерживал. Рихард и раньше не раз ночевал у него на диване. Симон был слишком хорошим человеком. В определенном смысле, он тоже являлся созависимым. Но, тем не менее, у Симона появилась подруга, поэтому ему не очень нравилось, когда Рихард оставался у него ночью.

…Двадцать пять, двадцать шесть. Я услышала, как он потушил свет в прихожей.

Снова вошел в спальню.

Я сжала кулаки и закрыла глаза.

Он сел на край постели. Потянул к себе одеяло.

– Почему ты не можешь понять, что мне недостает моего отца? – зашептал он. – Черт возьми, разве это так трудно? Ведь я люблю тебя, я всегда любил тебя. И я не хочу ссориться.

Мне вдруг показалось, что он выпил меньше, чем я предполагала. Я почувствовала, как мои губы растягиваются в скептической улыбке. Я не собиралась мириться с ним, мне хотелось, чтобы он страдал, был в отчаянии. Точно так же, как он приводил в отчаяние меня. Мне хотелось вернуть ему все нанесенные мне раны, всю сказанную ложь, все его бутылки без капли алкоголя на дне. Я не замечала, что он борется. Может, мне не хотелось этого замечать. Могла ли я помочь ему каким-то иным способом, если бы хотела? Я так никогда и не смогла найти ответы на собственные вопросы. Все познавалось методом проб и ошибок: ошибка – опыт, опыт – ошибка. Но, в основном, только: ошибка, ошибка, ошибка.

Человек ко всему должен прийти сам.

Осень перешла в Рождество, Рождество – в Новый год. Новый год в нашей семье был вообще отдельной песней. Уже в сочельник у меня свело желудок от мысли, что Рихард планирует большую новогоднюю вечеринку, и от стресса и напряжения он будет сходить с ума все рождественские праздники. Естественно, в сочельник он выпил вина больше обычного, однако перед моими родителями вел себя сдержанно. Наше первое совместное Рождество было совершенно иным. Тогда он отличился «гусарским» поступком: напился до чертиков и забыл в такси подарки, на которые было потрачено несколько тысяч. В том числе платье, которое он заказал специально для меня и за которое заплатил кучу денег. Он никогда не отличался бережливостью, даже в самом начале нашей совместной жизни. Затем модель катера с дистанционным управлением для Эдварда, украшение для моей мамы (наверное, собирался произвести впечатление). Когда он позвонил в службу такси, ему сказали, что никаких вещей они не находили. Уже позже, много лет спустя, я подумала, что, скорее всего, никаких рождественских подарков не было. Видимо, он просто пропил те деньги, о которых думал, что потратил их на рождественские подарки.