Сталинский проконсул Лазарь Каганович на Украине. Апогей советской украинизации (1925–1928) - Елена Борисёнок

На XII съезде Сталин подчеркнул международное значение правильного разрешения национального вопроса в Советском Союзе. На СССР смотрят «как на опытное поле», и установление братских отношений между народами будет иметь «притягательную силу», а Союз станет «знаменем освобождения», примером для подражания. Внутреннее же значение национального вопроса, согласно Сталину, было связано с большим удельным весом «ранее угнетенных национальностей», которые «занимают наиболее нужные для хозяйственного развития районы и наиболее важные с точки зрения военной стратегии пункты». К тому же в связи с введением нэпа взращиваются две силы — великорусский шовинизм и шовинизмы местные. Поэтому большевики имеют дело «с вопросом об установлении правильных взаимоотношений между пролетариатом бывшей державной нации, представляющим наиболее культурный слой пролетариата всей нашей федерации, и крестьянством, по преимуществу крестьянством ранее угнетенных национальностей»[241].

Преодолеть основные негативные факторы («великорусский шовинизм, фактическое неравенство наций и национализм местный») Сталин предлагал тремя средствами. Первое из них заключалось в том, чтобы «принять все меры к тому, чтобы советская власть в республиках стала понятной и родной, чтобы советская власть была у нас не только русской, но и междунациональной». Для этого Сталин предлагал, чтобы «не только школы, но и все учреждения, все органы, как партийные, так и советские, шаг за шагом национализировались, чтобы они действовали на языке, понятном для масс, чтобы они функционировали в условиях, соответствующих быту данного народа». Второе средство для «безболезненного изживания наследия, полученного от царизма и от буржуазии» — совершенствование органов управления, т. е. создание такой конструкции комиссариатов в Союзе, «которая бы дала возможность по крайней мере основным национальностям иметь своих людей в составе коллегий и которая создала бы такую обстановку, когда нужды и потребности отдельных республик безусловно удовлетворялись бы». Наконец, третье средство Сталин видел в создании в составе высших центральных органов такого, «который служил бы отражением нужд и потребностей всех без исключения республик и национальностей»[242]. 25 апреля 1923 г. съезд принял резолюцию по национальному вопросу, в которой констатировалось, что ликвидация национального гнета требует новых форм объединения в единое многонациональное советское государство. Одновременно речь шла о борьбе с «пережитками прошлого» — с великорусским шовинизмом, с фактическим неравенством национальностей и местными националистическими пережитками. Следовало обеспечивать хозяйственные и культурные нужды республики и, кроме того, укреплять партию в национальных районах[243].

В Украинской ССР был принят ряд директивных решений, направленных на введение протекционистских мер в отношении «коренной национальности» — как в области языка и культуры, так и «выдвиженческой» кадровой политики. Прежде всего, республиканские органы власти признали недостаточным формальное равенство между украинским и русским языками. 1 августа 1923 г. вышло постановление ВУЦИК и СНК УССР «О мерах обеспечения равноправия языков и о помощи развитию украинского языка», в котором отмечалось: «Вследствие относительно слабого развития украинской школы и украинской культуры вообще, вследствие отсутствия необходимых учебных пособий, отсутствия достаточно подготовленного персонала, жизнь, как показал опыт, приводит к фактическому преобладанию русского языка»[244].

Было решено «избрать в качестве преимущественного для официальных сношений — украинский язык»[245], хотя по-прежнему наиболее распространенными на Украине считались оба языка — украинский и русский. Согласно этому постановлению, вновь поступающие на государственную службу должны в течение 6 месяцев изучить украинский язык (для «тех, кто уже находится на службе», был определен срок в 1 год), причем «с введением в действие настоящего декрета никто из граждан, не владеющих обоими наиболее распространенными языками, не мог быть принят на службу в госучреждение». Делопроизводство предполагалось также перевести на украинский язык, ввести украинский язык в партийных школах, реорганизовать государственное издательство и т. п. Язык обучения в учебных заведениях предполагалось привести в соответствие с национальным составом населения и ввести обязательное обучение на родном языке учащихся всех учебных заведений, в том числе в пунктах ликвидации неграмотности. На украинский язык переводилось обучение в школах профессионального, сельскохозяйственного и социально-экономического профиля. Вместе с введением украинского языка предусматривалось сохранение его в качестве обязательного предмета обучения во всех учебно-воспитательных и культурных организациях, как и русского языка, за исключением школ национальных меньшинств[246]. Таким образом, большевистское руководство высказало намерение изменить статус украинского языка и культуры и создать условия для внедрения их в общественно-политическую жизнь, образование и науку, массовую коммуникацию и пр.

Однако в 1923–1924 гг. украинизация проводилась неспешно, и этот период нередко называют «украинизацией по декрету», «украинизацией на бумаге»: все необходимые для проведения украинизации законодательные акты были приняты, но исполнение их оставляло желать лучшего. Среди руководства республики многие предпочитали «естественный ход событий». Так, накануне XII съезда, в марте 1923 г., в «Коммунисте» появилась статья второго секретаря ЦК КП(б)У Д. З. Лебедя, посвященная проблеме развития украинского языка и культуры. «У нас, на Украине, в силу исторических обстоятельств, культура города — это русская культура, культура деревни — украинская»[247], — считал Лебедь. Поэтому он считал неизбежной борьбу двух культур на Украине. При этом под культурой Лебедь понимал «культуру — экономику города и культуру — экономику села, язык же для марксиста — средство»[248]. Целью партии, по мнению Лебедя, было «подчинение развития сельского хозяйства промышленности проникновением крупного производства в сельское хозяйство», и это должна была сделать «культура города», т. е. «культура, которая имеет больше элементов социалистических, пролетарских»[249].