Сталинский проконсул Лазарь Каганович на Украине. Апогей советской украинизации (1925–1928) - Елена Борисёнок

* * *

Таким образом, в период революции и распада Российской империи будущее устройство Украины рассматривалось в различных вариациях. Большую популярность приобрела идея федерализации пространства бывшей Российской империи, однако в большевистской политической мысли вопрос о том, на каких основах будет строиться такая федерация, оставался открытым вплоть до образования СССР: даже тогда среди большевиков находились сторонники автономии украинских земель. Однако в отличие от своих идейных противников приверженцы сталинского «плана автономизации» настаивали на связи «нация — территория». Если Деникин не желал строить областную автономию исключительно по национальным признакам, то Сталин признавал определяющее значение именно национального фактора в построении государства.

Безусловно, идея суверенитета Украины стала набирать сторонников в период радикализации революции. Не стоит забывать и о влиянии внешних обстоятельств: внешнеполитические игроки — Германия, Польша — стремились не допустить попадания Украины в состав России и даже в сферу ее влияния, и это оказало немалое воздействие на процесс выбора решений различными политическими силами внутри бывшей Российской империи. Деятели Центральной рады прибегли к объявлению независимости Украины в период обострения борьбы за власть с большевиками во время мирных переговоров в Бресте, когда появилась возможность заключения союза со странами Четверного союза и получения от них военной помощи. В то же время победа плана федерализации в большевистской стратегии была обусловлена не только внутренними факторами (национальные движения), но и внешними (сначала влияние позиции Германии и Брестский мир, затем «восточная» политика Польши). И в Брестском, и в Рижском договорах речь шла уже об Украине, а не о Малороссии, т. е. об Украине как самостоятельном государственном организме, а не о Малороссии как части России.

В конечном итоге революция привела к окончательной победе «украинского проекта» над «малороссийским».

марта 1923 г. в Париже Совет послов стран Антанты признал за Польшей права верховной власти над территориями, границы которых были определены Рижским мирным договором. В этой ситуации решение национального вопроса в только что созданном СССР приобретало особую актуальность. Через месяц, 17 апреля, открылся XII съезд РКП(б). После эмоционального обсуждения 6-го пункта повестки дня «Национальные моменты в партийном и государственном строительстве» были приняты положения, положившие официальное начало проведению политики коренизации.

Следует признать, что центральное большевистское руководство еще до XII съезда официально объявило о равноправии украинского и русского языков. Так, VIII Всероссийская конференция РКП(б) в декабре 1919 г. обязывала членов партии «содействовать устранению всех препятствий к свободному развитию украинского языка и культуры», «всячески противодействуя попыткам искусственными средствами оттеснить украинский язык на второй план», «превратить украинский язык в орудие коммунистического просвещения трудовых масс»[233]. Ленин подчеркивал безусловную необходимость внимательного отношения к культурному аспекту «украинского вопроса»: «насчет языка все уступки и максимум равноправия»[234], — телеграфировал он Сталину 22 февраля 1920 г. Накануне, 21 февраля, Всеукраинский ЦИК постановил: «На всей территории Украинской ССР, во всех гражданских и военных учреждениях должен применяться украинский язык наравне с великорусским. Никакое преимущество великорусскому языку недопустимо»[235]. 21 октября того же года Совнарком УССР подписал постановление о введении украинского языка во всех «учебно-воспитательных заведениях с неукраинским языком обучения»[236]. 22 ноября 1922 г. ВУЦИК утвердил Кодекс законов о народном образовании в УССР, где подчеркивалось, что «украинский язык, как язык большинства населения Украины, особенно на селе, и русский язык, как язык большинства населения в городах и общесоюзный язык, имеют в УССР общегосударственное значение и обязаны преподаваться во всех учебно-воспитательных учреждениях Украинской Социалистической Советской Республики»[237].

Однако практическая реализация столь широких заявлений оставляла желать лучшего: эффективного контроля за их исполнением не было, а немалая часть партийцев демонстрировала непонимание «украинского вопроса», считая его выдумкой классового врага — «петлюровщиной». Еще свежа была в памяти борьба с войсками Петлюры. В. П. Затонский вспоминал, как солдаты-большевики «едва не расстреляли» его только потому, что нашли у него в кармане украинскую газету, хотя она и была издана большевиками. И это, утверждал он, было типично для той «„непримиримой вражды города ко всему украинскому“, которая существовала в 1917–1919 гг.»[238]. Именно на такие настроения вынужден был среагировать Сталин и с трибуны X съезда разъяснить: «Между тем ясно, что украинская нация существует, и развитие ее культуры составляет обязанность коммунистов. Нельзя идти против истории. Ясно, что если в городах Украины до сих пор еще преобладают русские элементы, то с течением времени эти города будут неизбежно украинизированы»[239]. Разъясняя «суть национального вопроса», он заявил о необходимости «уничтожить ту отсталость (хозяйственную, политическую, культурную) национальностей, которую они унаследовали от прошлого, чтобы дать возможность отсталым народам догнать центральную Россию и в государственном, и в культурном, и в хозяйственном отношениях»[240].

Поддержка украинского языка как последовательная, комплексная политика стала реализовываться только после XII съезда партии с провозглашением курса на коренизацию (украинизацию, если говорить о ее региональной форме). Именно после 1923 года был разработан комплекс мер по реализации декларированных принципов, причем речь шла не только о протекционизме в отношении языка и культуры «коренной национальности», но и о протекционистской кадровой политике, позволившей заложить основу советской украинской элиты.