От Сталина до Путина. Зигзаги истории - Николай Анисин

При последних словах Евгения Петровича явно скучавший Серёга вдруг ожил:

– По уму-разуму единомыслие ваше не грех нам окропить жидкостью хмельной.

Никто не возразил. Евгений Петрович вынул из кармана пиджака с блестящими обложками блокнотик, постучал по нему двумя пальчиками, как бы указывая мне на него, и сообщил:

– Здесь у меня не номера телефонов и не адреса, а мини-конспекты книг по нашей истории сороковых-пятидесятых. Когда я эти книги просматривал, то вдруг сам же себя опроверг в оценке подлинности записки Щадова. Не хотите узнать – что меня на то подвигло?

– Хочу.

– Тогда, – открыл блокнот Евгений Петрович, – вам придется потерпеть банальности. То есть послушать, вероятно, вам известное. Итак, в конце 1946-го Сталин получил от Петра Леонидовича Капицы письмо, где академик-физик, впоследствии лауреат Нобелевской премии уверял Вождя: «Один из главных недостатков отечественной науки – недооценка своих и переоценка заграничных сил… Творческий потенциал нашего народа не меньше, а даже больше иных, и на него можно смело положиться… Именно в России явились такие чрезвычайно крупные инженеры-электрики, как Попов (радио), Яблочков (вольтова дуга), Лодыгин (лампочка накаливания), Доливо-Добровольский (переменный ток) и другие…» Сталин в ответном письме Капице поблагодарил его за поднятую проблему, и это стало сигналом Агитпропу – в прессе началось прославление отечественных достижений с осуждением преклонения перед всем заграничным.

Пропагандистская кампания, стартовавшая по инициативе ученого с мировым именем Петра Капицы, была, безусловно, стране нужна. Не будь ее – не укрепилась бы вера наших ученых и инженеров в собственные творческие силы, и мы бы, возможно, не сделались первыми на планете в освоении мирного атома и космоса. Но Сталин в пору его переписки с Капицей был уже озабочен не только подъемом духа творцов, но и подрывом основ сотворенного им государства. И поэтому в марте 1947-го во всех министерствах и ведомствах СССР он учреждает суды чести по борьбе с антипатриотизмом, низкопоклонством перед Западом и космополитизмом. Эти суды были призваны вычищать из управленческих структур тех, кто названные выше наклонности проявляет. И лиц какой национальности среди вычищенных антипатриотов и космополитов оказалось две трети? Правильно: еврейской. В 1947-м редкий государственный служащий не знал двустишья:

Евгений Петрович перевернул страничку своего блокнота:

– Весной того же 1947-го первые лица СССР на даче Сталина обсуждали ближневосточный вопрос: истекает действие международного мандата Великобритании на управление Палестиной. США настаивают на том, чтобы мандат не продлевать, а ввести над Палестиной протекторат Организации Объединенных Наций, некоторые же страны предлагают разделить Палестину на два самостоятельных государства – арабско-палестинское и еврейское. Какую позицию в ООН занять советской дипломатии? Евреев в Палестине гораздо меньше, чем арабов. Для евреев Палестина историческая родина, для арабов – натуральная. Евреев в Палестину, к холму Сион, упёртые деятели сионизма начали созывать всего с полвека назад, арабы в Палестине живут 13 веков. В принципе, евреев от Сиона следовало бы гнать прочь – Израильско-Иудейское царство там исчезло 2500 лет назад и хватит тщиться его аналог возродить. Но за палестинскими евреями – их богатые и влиятельные соплеменники-сионисты в разных странах мира. Выгнать евреев-сионистов из Палестины нельзя, потакать их претензиям на собственное государство тоже нельзя – несправедливо. Так пусть евреи пока поживут вместе с палестинцами-арабами, и пусть отношения между ними выясняет назначенный ООН генерал-губернатор Палестины.

Допив из чашки остаток холодного уже чая, Евгений Петрович вопросил меня:

– Вы уловили, что я вкратце изложил вам эдакое коллективное мнение собравшихся на сталинской даче?

– Вполне.

– Ну, а кто-то из окружения Сталина мог иметь особую позицию и высказаться за создание в Палестине арабского и еврейского государств?

Я потёр указательным пальцем лоб:

– Трудно угадать. Но, насколько мне известно, член Политбюро ЦК, заместитель председателя Совета Министров СССР и союзный министр иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов очень любил свою жену Полину Семеновну Жемчужину-Карповскую. А она, дочь еврея-портного, где-то я читал, питала страсть к идее сионистов – собрать всех евреев на исторической Родине. И, возможно, Молотов, даже не ведая, чего желает Сталин, мог осторожно из любви к супруге пролопотать нечто в духе ее сионистских настроений. У остальных сталинских деятелей, от Берии до Маленкова, – не было заинтересованности в Израиле: ни личной, ни служебной. Я не прав?

– У вас, – распрямил спину Евгений Петрович, – весьма здравая логика. Да, в окружении Сталина за создание Израиля ратовал только Молотов. Но его довод: мы посодействуем мировому сионизму, вреда от этого нам не будет, а польза возможна – никто из членов Политбюро всерьез не воспринимал. И, тем не менее, все они вынуждены были согласиться с Молотовым, потому что свой резон в государстве Израиль увидел Сталин.

Весной, летом и осенью 1947-го советские дипломаты, опираясь на толстые кошельки сионистов США, уламывали американских коллег и обрабатывали дипломатов других стран. И в канун зимы – 29 ноября – ООН приняла резолюцию № 181: ликвидировать британский мандат на управление Палестиной и образовать на ее территории два независимых государства – собственно Палестину и Израиль.

Ну, а теперь подведем итог ранее нами сказанному. В марте 1947-го Сталин запускает ущемляющую советских евреев кампанию по борьбе с антипатриотизмом и космополитизмом и тогда же дает установку – сломать сопротивление США и Великобритании и преподнести евреям всего мира их собственное государство у священных для них древнеиудейских развалин. Между этими двумя решениями Сталина – прямая связь: жизнь евреев в СССР надо делать все более морально несносной, но надо и обеспечить им исторически и религиозно привлекательное прибежище: не по нраву вам, товарищи евреи, в Стране Советов – перебирайтесь в Израиль, на Землю Обетованную, о которой каждому из вас талдычили с детства.

Мои изыскания книжные, – Евгений Петрович накрыл ладонью свой блокнот, – позволили мне убедиться: весной 1947-го Сталин уже не сомневался, как в СССР следует решать еврейскую проблему. Но абсолютно ясно ему было и то, что эта проблема сложна чрезвычайно. Евреи пронизывают всю жизненно важную плоть государства, и все действия по их выдавливанию на Ближний Восток должны быть тщательно скрыты и мастерски проведены. В советчиках по стратегии и тактике решения еврейского вопроса Сталин не нуждался, но ему были необходимы толковые исполнители его замыслов. И вот, в мае 1947-го Жданов, осведомленный о намерениях Сталина в отношении евреев, представляет ему Щадова. Полюбуйтесь: он – природный русский, он – внук ученого-антисемита и имеет глубокие знания о евреях, он – бесстрашный офицер, готовый к любому приказу, и, наконец, он – неизвестный ожидовленной властной верхушке человек. Следовательно, его инкогнито можно внедрять в нее для выполнения деликатных поручений.