Экстремальная воля. Принципы, спасающие жизнь, карьеру и брак - Лейф Бабин

Но это был Рамади, эпицентр боевиков и решающей битвы за провинцию Анбар. Там велись боевые действия, солдаты защищали аванпосты, захватывали и убивали врагов. Вытащить иракских солдат с поля боя на тренировки дольше, чем на день-два, было просто невозможно.

Наша миссия, как «морских котиков», состояла в том, чтобы войти на враждебную территорию с этими разношерстными иракскими солдатами и сражаться против закоренелых моджахедов, нацеленных убить как можно больше из нас. Так вот, «морские котики», как известно, бегут на звук пушек. Но бежать на звук выстрелов намного легче, если «морской котик» окружен другими бойцами SEAL, когда мы знаем, что человек, прикрывающий нашу «шестерку» (или тыл) – это тот, кто прошел ту же подготовку, имеет ту же экипировку и говорит на том же языке, – тот, кому мы доверяем. «Морскому котику» отдать свою жизнь в руки того, кого он не знает, – человека, с которым он едва работал, который плохо обучен, недисциплинирован, говорит на другом языке и чья надежность вызывает сомнения, – это вопрос, черт возьми, о многом. В командах «морских котиков» узы нашего братства – самое сильное оружие. Если вы заберете это у нас, мы потеряем наше самое важное качество как команды.

Когда «морские котики» из оперативного отряда «Громила» узнали, что им будет разрешено вести боевые действия только рядом с иракскими солдатами, они были в ярости и выступили категорически против этой идеи. Мы знали, что опасность в Рамади со стороны врага была чрезвычайно высока. Не было необходимости увеличивать риск для наших сил. Но именно это нам и приказали делать.

Даже моя первоначальная реакция была: «Черт возьми, нет». Это просто не стоило риска. Зачем нам вступать в бой без всякого возможного преимущества, не говоря уже о явном недостатке, который мы сами себе создадим? Я не верил, что эта миссия имеет смысл. Я не верил, что это разумно. Я не верил, что миссия увенчается успехом. Представить себе ожесточенный бой рядом с иракскими солдатами с такой низкой подготовкой и сомнительной преданностью казалось возмутительным, возможно даже самоубийственным. Но как командир оперативного отряда «Громила» я знал, что мои действия и мышление имеют большой вес среди солдат. Таков был мой приказ, и, чтобы я мог руководить, я должен был в него верить. Поэтому, оставив свои сомнения при себе, я задал себе простой вопрос: «Зачем?»

Зачем американскому военному руководству на территории Ирака и в Америке – от Багдада до Пентагона и Белого дома – ставить перед «морскими котиками», другими отрядами особого назначения и подразделениями армии США и морской пехоты такую рискованную задачу? Я видел, как трудно сражаться с лучшими людьми на моей стороне. Зачем все усложнять?

Я знал, что должен изменить свою точку зрения, мысленно отойти от непосредственной схватки и обдумать этот вопрос на стратегическом уровне, как если бы был одним из тех генералов в Багдаде или Пентагоне. Конечно, они находились далеко от линии фронта, но, безусловно, у них была та же цель, что и у нас: победить.

Это подтолкнуло меня к другому вопросу: что такое победа? Конечно, это не была победа в самом традиционном смысле слова. От врага, с которым сражались, мы не ждали никакой капитуляции. Мирный договор подписан не будет. Победа здесь означала лишь то, что Ирак станет относительно безопасной и стабильной страной.

Поэтому я спросил себя: как мы можем подготовить иракских солдат к обеспечению безопасности в их собственной стране? Им нужно было с чего-то начать. Если бы не нашлось времени обучать иракских солдат вне поля боя в безопасной обстановке на базе, то им пришлось бы учиться на практике посредством ОРМ (обучение на рабочем месте). Если иракцы никогда не достигнут уровня мастерства, при котором они смогли бы защищать свою страну от террористов-боевиков, то кто будет защищать ее? Ответ был слишком ясен: мы, армия США. Мы застряли бы здесь, защищая страну для них на протяжении поколений.

Разрыв между возможностями плохо обученных, плохо экипированных и немотивированных иракских солдат и возможностями решительных, хорошо экипированных и высокоэффективных боевиков, с которыми они столкнулись, был гигантским. Практически каждый раз, когда американский аванпост передавался в Рамади под контроль иракских солдат, боевики нападали и захватывали их позиции, убивая десятки иракских солдат, а иногда назначенных им американских морских или армейских советников. Иракские солдаты не могли противостоять боевикам. Потребуется множество тренировок, чтобы довести иракских солдат до уровня, необходимого для того, чтобы преодолеть и разгромить такого агрессивного врага. Даже тогда такие слабые солдаты вряд ли будут когда-либо готовы сражаться и победить серьезного противника. Для тех из нас, кто находился на передовой данного конфликта, было понятно, что многие офицеры армии США, далекие от прямого взаимодействия с иракскими солдатами, не понимали истинного отсутствия потенциала иракской армии. А они были просто ужасны, и никакое количество тренировок не сделало бы их прекрасными солдатами; может быть, мы могли бы сделать их лишь вполне неплохими.

Размышляя об этом, я понял, что мы – оперативный отряд «Громила» и другие силы США и коалиции – могли бы кое-что сделать. Эти иракские войска, или джундис[15], как они называли друг друга по-арабски, никогда не смогут справиться с хорошо вооруженным и решительным противником. Но они могли бы быть достаточно хороши, чтобы справиться с менее существенным врагом. Мы могли бы сделать так, чтобы нынешний противник вписался в данную категорию, сократив возможности боевиков вести войну. В дополнение к наращиванию потенциала иракской армии путем обучения и консультирования по вопросам ведения боевых действий на поле боя мы (наши «морские котики» и американские войска) должны были бы подавить мятеж и снизить его потенциал до такой степени, чтобы иракские солдаты и полиция по крайней мере имели бы шанс самостоятельно поддерживать относительный мир – шанс на победу. Чтобы это сделать, наш оперативный отряд «Громила» должен был попасть на ту сторону, на поле боя, и нанести серьезный урон боевикам. Но мы не могли действовать, если наши боевые задачи не получали одобрения по цепочке командования. Оперативный отряд SEAL, который находился в Рамади в течение нескольких месяцев до нашего прибытия, сообщил о том, что они планировали ряд боевых операций, в которых участвуют только «морские котики» – без иракских солдат. Почти всем этим операциям было отказано в одобрении. Чтобы получить его, я знал, что мы должны были брать иракских солдат на каждую операцию. Они были нашим билетом для того, чтобы покинуть базу, пробраться на вражескую территорию и обрушить ярость на боевиков.

Я понял это и поверил. Теперь я должен убедиться, что мои войска также все понимают и верят в это.

Я созвал совещание и собрал всех операторов наведения из оперативного отряда «Громила» в помещении для инструктажа.

– Ладно, ребята, – сказал я. – До вас дошли слухи, что в каждой проведенной нами операции будут участвовать иракские солдаты. – Послышалось бормотание ругательств и громкие вздохи недовольства. Я повторил: