Страна Беловодье - Марик Лернер

— Есть и второе? — изумился парень.

Его новые знакомые оглянулись на голос, сообразили, что не к ним обращается, и невозмутимо продолжили движение.

— А как же! Существует такая занятная вещь, как заимствования слов из чужих языков. Парус — это то же слово, что греческое «фарос» в славянском исполнении. Да и из церковного лексикона много взяли. Но это самое начало. На Дону, в Тмутаракани и Причерноморье во времена вашего драпа от пришедших с востока врагов…

Звучало обидно, но так оно и есть, хотя принято употреблять другие слова. Второй Исход звучит много приятнее и сближает с древностью.

— …жила масса всякого разноплеменного народа. Слова «половцы», «булгары», «аланы», «черные клобуки», «хазары» тебе что-нибудь говорят?

— Ага, — на всякий случай не стал Данила распространяться о подробностях, потому что не дошло, к чему ведет.

— Родные языки у них достаточно близки, чтобы понимать друг друга, но серьезно отличаются от славянских наречий. Уже тогда часть слов употребляли наряду со славянскими: конь и лошадь, шатер, богатырь, орда. Их множество. И очень многие жившие в Тмутаракани и Китеже были изначально двуязычными, им приходилось общаться с соседями. Часть этих племен пришла сюда вместе с остальными. В результате перехода, растворившись со временем в едином народе, они подарили огромное количество слов, которые ты воспринимаешь родными.

Никогда Данила не задумывался, но так и есть. Попался как-то в Житии текст от лица какого-то печенега, требующего дани и подчинения, и почти все без особого напряжения разобрал. А он точно не на славянском речь произносил.

— А затем добавились местные слова. Картошка, кукуруза, хлопок, помидор, перец, подсолнечник, тыква, фасоль…

— Достаточно, я понял.

— Индейка, нутрия, ондатра, плоскомордый медведь, мамонт, морская корова, гигантский ленивец, тапир, морская черепаха, горный лев, ягуар, благородный олень, койот, рыжий и великий волк…

— Ничего этого не было в том мире? — недоверчиво переспросил Данила.

— Кто его знает. Должны были многие водиться, но не в ваших землях. Это же сразу видно по названиям. Мамонта вы можете назвать шерстистым слоном, зубра — туром и так далее, или вообще горного быка — овцебыком, а про остальных перечисленных, как и про гиену с бегемотом, никогда не слышали и используете слова лесных племен, как и во множестве термины, относящиеся к охоте, рыбалке и сельскому хозяйству.

— Значит, мы говорим совсем иначе, чем прежние?

— Иногда мне кажется, — с сарказмом поведал ягуар, — что твои потуги на образованность свидетельствуют о гордыне, а не о реальности.

— Ты мудрый, — пробурчал Данила, — чрезвычайно. Объясни незнайке.

— Вы давно другой народ. Не тот, пришлый. Подчеркиваю, сегодня мужчина у вас зовется словенин, женщина — словенка, а язык — словенский. Не уверен — вернись назад, там поймут. Существенная разница в произношении вылезала уже при Гермогене. И то: сотни лет раздельного развития! Вы уже два разных племени, и скажем откровенно, здешние более отсталые и медленнее развиваются в сравнении с тамошними.

— Это еще почему? Откуда тебе знать?

— Чем больше народ, — снисходительно сказал Баюн, — тем чаще появляются новые идеи. Не станешь отрицать, что ушло малое количество, и даже последующие святые, приводя новых людей оттуда, ничего кардинально не изменили?

— То-то с радостью бегут сюда, если у них так замечательно.

— Развитие не означает всеобщего счастья, — опять этот покровительственный тон учителя по отношению к бестолковому ученику. — Огнестрельное оружие родилось там, а это означает более кровопролитные войны, согласен?

— Наверное, так.

— А есть еще другие государства, ведущие войны. Нападения извне. Но оттуда же идет и торговля, а также новые мысли и технологии. У тех давно все занято, поделено, и девственный ум подвергается новым соблазнам…

Опять неприятные намеки про словен. Ей-богу, отвратно слушать, но ведь правду говорит.

— …Но одновременно приходится трудиться за малую плату, что многих подстегивает искать возможность изменить инструменты, механизмы и даже способы получать выше урожай.

Ягуар изящно перескочил через очередное упавшее от старости огромное дерево. Данила не полез сразу. Иные, давно уже сгнившие под ковром мха, покрывавшего ствол, проваливались под ногой путника. Обходить тоже долго, эти ребята несутся, будто из железа сделаны. По виду и не догадаешься, насколько выносливы. Уже давно не мешает привал сделать.

— А вас кинули в котелок — и булькаете, — продолжал Баюн, причем расстояние на звук никак не влияло. — Соли с набором прочих травок для вкуса не добавляют. Неисчерпаемое количество плодородной земли «сразу за околицей». Люди, если им не платят больше, чем можно взять в среднем с земли, просто уходят в другое место. Жизнь очень мало меняется с годами. Только немногие пытаются наладить производство. От фитильных фузей к кремневым замкам шли добрых двести лет, и следующего шага не совершили. А зачем, раз и так хорошо?

— А ты сможешь придумать запросто новое? — постаравшись вложить в вопрос все недоверие, догнав, сказал Данила.

— Мальчик, зачем это мне? Чтобы вы размножились еще больше и свели вообще все леса, распахав их под рожь? А я куда пойду? Я просто излагаю теорию. Верить ей или с негодованием отвергать — твое личное дело. Как и шуметь об этом на всех углах. Не думаю, чтобы подобные идеи понравились церковникам. Чем люди дремучее, тем проще их держать под контролем. Морская торговля — зло, и вообще дальние походы — никчемные траты. Их даже устраивает, что южные горцы не желают иметь с вами дела.

— А какие они, живущие на вершинах? Правда нелюди?

— Да тоже человеки обыкновенные, только железа не знают. Медь используют, иногда бронзу, но все больше камнями обходятся. Даже построили государства и вечно дерутся между собой. Хотя частенько их специально ссорят. Пуртанам не нужно объединение и экспансия вниз.

— Кому?

Баюн замолчал и продолжил не сразу. Впечатление, что не очень хотел уточнять. Хотя, может быть, все это специально. Не проговорился, а кинул неизвестно зачем намек. Проверить все равно не удастся. Разве позднее.

— Жители джунглей на южном континенте, за горами. Они практически не выходят оттуда и существуют за счет растительности, очень мало используя искусственно созданные инструменты. Даже почти не охотятся. Мясо не особо употребляют.

— И чем это отличается от здешних племен, ну помимо дичи?

— Магией, мальчик. Они живут в полном довольстве и не желают никаких изменений. Горы и их жители являются как бы барьером на пути к их родным местам. И любого, посмевшего вторгнуться, обязательно уничтожат. Пуртаны способны на очень многое и изменили с целью существования в джунглях себя не только внешне, но и внутренне. Помимо всего, детей у них с людьми не появится, хотя корни с горцами общие. Самое умное — просто оставить их в покое.