Снова с тобой - Эйлин Гудж

Уже на окраине города, сворачивая на Тридцать четвертую улицу и видя в заднее стекло тусклый проблеск Ист-Ривер, Мэри поняла, что слова матери по-прежнему не дают ей покоя. У нее вдруг заболела голова. Поток транспорта становился все плотнее.

Понимает ли Дорис, о чем просит? Ее работа такова, что она просто не в состоянии бросить ее на несколько недель. Характер ее бизнеса требует постоянного внимания, она должна держать руку на пульсе города. Ее клиенты почувствуют себя брошенными, многие даже откажутся от ее услуг. И хотя ее подчиненные более чем компетентны, нелепо требовать от них…

Мэри ужаснулась, сообразив, что обдумывает немыслимое предложение матери. Собственное поведение вызвало у нее слабый смешок. «Должно быть, я спятила», – подумала она.

Много лет назад, покидая дом навсегда, она поклялась никогда не возвращаться. А если она все-таки решится на такой шаг, ей придется жить под одной крышей с матерью, и не день, не два, а неопределенное время. Разве они готовы к такому испытанию?

С другой стороны, а если ее мать права? Что, если, поступив иначе, она подведет Ноэль? «Живя в городе, я мало чем смогу помочь ей…»

Мэри не замечала, что плачет, пока не ощутила на ладони горячую влагу. Почему она вообще должна делать этот выбор? Почему значение имеют лишь те решения, принимать которые она совершенно не готова?

Понедельник наступил и прошел, не принеся ничего нового, кроме краткого звонка Лейси. Она сообщила, что поговорила с адвокатом Роберта и тот прислал ей по факсу копию срочного постановления об опеке, подписанную судьей Рипли. Стало ясно, что Роберт не солгал.

– По словам твоего мужа, то, что произошло тем вечером, было не единичным случаем. Он утверждает, что ты запила несколько месяцев назад, – сухо и бесстрастно произнесла Лейси.

Сердце Ноэль сжалось. Прислонившись к стене, она медленно съехала по ней на пол и больно ударилась копчиком.

– Он лжет!

– Беда в том, что у него есть доказательства. Он представил показания двух незаинтересованных свидетелей, которые утверждают, что несколько раз видели тебя мертвецки пьяной, в то время как твоя дочь гуляла без присмотра.

От внезапной судороги Ноэль скорчилась, коснулась лбом коленей, ударив себя по уху черной трубкой телефона.

– Господи, кто выдумал эту чушь?

– Об этом я хочу спросить у тебя.

На минуту Ноэль задумалась, прижав кулак ко лбу, но после бессонной ночи мысли путались у нее в голове, вертелись, как ярмарочная карусель.

– Дженнин, – наконец процедила она сквозь зубы. – Одним из этих свидетелей должна быть Дженнин. Ручаюсь, Роберт подкупил ее.

– Кто такая эта Дженнин?

– Его секретарша и любовница. Теперь ясно?

– Хм… Стало быть, заговор. – Ноэль услышала треск задвинутого ящика и шелест бумаг. – А соседи? Кто-нибудь из них постоянно бывал у вас дома?

Ноэль навещала Джуди Паттерсон – они по очереди возили детей на площадку и состояли в ландшафтном комитете квартала, – но предположить, что Джуди замешана в заговоре, было все равно что заявить, будто Кэти Ли Гиффорд совершила кражу в магазине.

– Я не знаю, кто способен на такую подлость.

Лейси вздохнула.

– Ну что же, кем бы ни были виновники, похоже, каша заваривается нешуточная. Ты готова к сражению, детка?

– А разве у меня есть выбор?

– Вопрос снимается. – Голос в трубке умолк, словно адвокат обдумывала и взвешивала решения. – Итак, что будем делать дальше? Сейчас узнаешь. Слушай внимательно, потому что с такой просьбой к тебе еще никто не обращался, и выполнить ее будет безумно трудно.

Ноэль напряглась.

– Я слушаю.

– Поклянись, что будешь держаться подальше от дочери, насколько это возможно в городке Бернс-Лейк с населением в восемнадцать тысяч человек, – продолжала Лейси. – Меньше всего нам нужно, чтобы у твоего мужа появились новые доказательства против тебя.

Ноэль ответила не сразу – она не могла шевельнуть языком. Слова Лейси казались ей костью, застрявшей в горле.

Каким образом она сумеет прожить хотя бы несколько часов, не говоря уже о днях или неделях, не видясь с родной дочерью? Роберт даже не подпускает Эмму к телефону! Со вчерашнего дня Ноэль раз двадцать замечала, что ее руки сами тянутся к ключам от машины. Однажды она уже отперла дверцу машины, но вдруг одумалась. Чтобы вернуться в дом, ей понадобились все физические и душевные силы.

– Завтра в это же время я уже буду знать дату заседания, – деловито продолжала Лейси. – Тогда мы и поговорим о свиданиях.

У Ноэль защемило в груди.

– О свиданиях? Они мне не нужны. Место Эммы здесь, со мной. Я ее мать!

– Знаю. Поверь, я делаю все возможное, чтобы вернуть тебе дочь, – произнесла Лейси мрачным тоном врача, сообщающего пациентке, что ей осталось жить всего полгода. Помедлив, она мягко добавила: – Но ты должна помочь мне, дорогая. Я могу твердо надеяться, что ты не сделаешь глупость?

Поколебавшись, Ноэль выдохнула:

– Да.

– Вот и хорошо. Я позвоню тебе, как только узнаю дату. – И Лейси повесила трубку.

Несколько минут Ноэль сидела неподвижно, вслушиваясь в длинный гудок в трубке. Наконец она поднялась. Она так дрожала, что сумела уложить трубку на рычаг лишь с третьей попытки. «Это не сон, – думала она. – Случилось самое страшное». Значит, будет мало просто предстать перед судьей и все объяснить. Предстоит долгая и кровопролитная битва.

К следующему полудню, так и не дождавшись известий, она поняла, что ее тревога быстро сменяется отчаянием. С воскресенья она спала урывками, часто просыпалась с колотящимся сердцем и тупой болью в глазах. Голод давно перестал мучить ее. Стоило Ноэль заставить себя перекусить, у нее начиналась тошнота. Мало того, впервые за несколько лет у нее возникло желание приглушить боль спиртным.

А потом тот же вкрадчивый внутренний голос, который шептал, что стаканчик бренди – всего один, как лекарство – ей ох как не повредит, начал спрашивать: что плохого, если она съездит домой? Официально они с Робертом еще не разведены. У него в доме в шкафах по-прежнему висят ее вещи, ключи от входной двери у нее в кармане. Если Роберт дома, устраивать скандал она не станет. Просто спокойно попросит разрешения увидеть Эмму.

«Ну разумеется! Почему бы тебе заодно не попросить луну на блюдечке?»

Как ни парадоксально, от опрометчивого поступка ее удерживал не страх перед Робертом и даже не обещание, данное адвокату, а мысли о дочери, которой в октябре должно было исполниться шесть лет, которая до сих пор верила в добрую волшебницу и Санта-Клауса. Каково будет Эмме, если отец захлопнет дверь перед носом у ее матери?

С другой стороны, что подумает о ней дочь, если за все это время мать ни разу не навестит ее и даже не позвонит?