Счастье играет в прятки: куда повернется скрипучий флюгер - Татьяна Краснова

— А где Жанна? — спросила Марина, подходя.

— Она с нами не пошла, — отозвался Ник, расплачиваясь и цепко глядя на мишени. — Дела какие-то.

— А что же ты про Рафаэля не скажешь? — поддела Кларисса. — Она же просила передать. — И без паузы продолжила: — Ему какое-то письмо пришло из журнала. Поди, опять отлуп. Наверно, вешаться собрался. Просил позвонить — прощаться хочет.

Марина пристально поглядела на нее — врет или не врет — и, ища по карманам жетон, направилась к таксофону.

— Ты куда? — крикнул вдогонку Ник, уже сделавший первый выстрел, и Кларисса тут же объяснила:

— У Рафаэля проблемы, не понял, что ли? А ты подождешь.

Макс почувствовал, что сгустившиеся было тучи расходятся, причем сами собой. Надо их только легонько направить.

— Ты воображал, что центральная фигура, а на самом деле — последний на скамейке запасных. А я говорил…

— Пришел стрелять — стреляй, — был ответ.

— Да я-то стреляю…

— Она сейчас к нему еще и побежит, вот увидишь, — вставила Кларисса. — Этот размазня всегда был любимчиком.

Ответа ей не было. Ник промолчал. Стрелять ему расхотелось.

— Спорим на сколько хочешь? — не унимался Максим.

Марина подошла расстроенная.

— Не дозвонилась, — тихо сказала она Нику. — Знаешь, пойдем уже отсюда.

— А что? — Ник как-то странно глядел на нее.

— Пойдем, по дороге расскажу. Это важно. И к Рафаэлю надо зайти, вдруг что случилось.

— А я на улице подожду? На скамейке? — Ник глядел еще более странно.

Кларисса и Макс пересмеивались.

— Не уходи. Мариночка, оставайся с нами! — весело выкрикнул Макс.

«Он смеет еще рот разевать», — про себя удивилась Марина и еще раз повторила:

— Пойдем.

— К Рафаэлю, — утвердительно спросил Ник.

— Да я на минуту забегу, только узнать, в чем дело. Понимаешь, ему столько раз обидные бумажки приходили из разных журналов. Если опять, он правда повесится. Я только узнаю. А по дороге…

— А ты потом, дома не можешь ему позвонить? — сказал Ник каким-то очень уж сдержанным голосом.

— Ты пострелять, что ли, хочешь? — не понимала Марина. — Тогда оставайся, а я туда и обратно. Подожди меня здесь.

Взгляд у Ника совсем остановился. Кларисса и Макс хохотали все громче, но Марина совсем не смотрела на них.

— Оставайся. Потом позвонишь.

— Ну, это у нас лыко-мочало. Ладно, будь здесь, а я быстро. Павлик, ты со мной?

— С тобой, — быстро сказал Павлик, прижимая к себе свой фантастический шар. Он испуганно переводил взгляд с лица сестры на лицо Ника, не понимая, что происходит.

Ник подавленно молчал. Макс ликовал. Кларисса смотрела Марине вслед, смутно желая, чтобы Рафаэлю действительно прислали отлуп.

— Ну, что они написали?

— А ты погляди! — Рафаэль торжественно подал толстый конверт.

Марина вынула из него книжку — «Загадка снежного человека», повертела в руках, вопросительно поглядела на Рафаэля.

— Это приз… Да ты письмо, письмо почитай!

Марина развернула листок, вложенный в книжку. «Привет, «самый-самый»! Очень здорово, что ты решил поучаствовать в не самом простом конкурсе, потому он и назван «для самых-самых». С огромным удовольствием мы, сотрудники издательства, читали твою историю. Ты не стал абсолютным победителем, но не отчаивайся. Конкурс продолжается!!! Как и обещали, мы награждаем тебя одной из книг захватывающей, полной тайн, загадок и удивительных превращении серии «Ужастики»… Итак — вперед, к вершинам литературного Олимпа!!!!!!»

— Победа! — прыгал Рафаэль, не замечая, что подружка что-то совсем не реагирует на событие, радостное для обоих. — И это еще не все! До наших жирафов тоже дошло!

Он протянул листок местной газеты. Марина торопливо пробежала глазами строчки, на которые указывал палец.

— Что такое? Тебя напечатали?! В «Кудринских вестях»!

— Ага, — подтвердил Рафаэль, улыбаясь от уха до уха.

Тут вошла мать Рафаэля и расплылась в медовой улыбке:

— Кто к нам прише-ел! А у нас такая радость! Давайте попьем чаю, я как раз принесла торт из «Забавушки»!

— Спасибо, все очень здорово, но чай — в другой раз. Мне надо бежать!

Во всем этом было что-то не то. С неприятным предчувствием Марина вернулась в кондитерскую и, никого не увидев, помчалась домой.

* * *

Дома оказалась Кларисса, и, когда Марина подступила к ней с расспросами, та рассмеялась в лицо:

— Да мы же поспорили, что ты побежишь к своему Рафаэлю! Ты и побежала как дура. Твой парень убедился, что тебе на него наплевать.

— Врешь, — повторяла Марина, все более понимая, что Кларисса не врет, но не в силах представить своего Ника в кругу глумящихся негодяев. Она даже трясла головой, чтобы избавиться от этих мыслей, которые не умещались в сознании. Ревность ко всем ее друзьям вместе и к Рафаэлю в отдельности — это было еще понятно, но участие в розыгрыше? Ник, дергающий ее, как куклу, за веревочки вместе с остальными? Вместе с ними смеющийся?

Издевательский хохот Клариссы уже не мог пробиться сквозь обиду, затопившую душу, как наводнение. И обида все увеличивалась, чем дольше Марина сидела в своей комнате, неподвижно, не слыша ни обычного домашнего шума, ни телефонных звонков. Она так и задремала в кресле с приходом темноты, как вдруг услышала голос с улицы. Ее звали по имени. Приснилось? Она долго ждала; закрыла глаза, голос повторился. Она включила свет и подошла к окну, но ничего не увидела — только светлое пятно отраженной комнаты и собственное лицо. Напрягая глаза, с трудом различила деревья, темную ограду, но тут же собственное отражение снова заслонило от нее все. Она могла видеть только себя и думать только о себе.

Город был вычищен, выметен, даже воздух казался освеженным. В парке белые листы предупреждали о покрашенных скамейках. Это шла подготовка к Дню города. Но самым замечательным были, конечно, флаги. Все улицы, начиная с окраин, были ими украшены. Большие, строгие государственные флаги висели в центре по законам симметрии, и их полотнища благородно шевелились под ветром. Но чем ближе к окраинам, тем меньше становилось симметрии и больше флагов. Казалось, пестрый вихрь пронесся по улицам, оставив их после себя на крышах, воротах, окнах, фонарных столбах — везде. Невиданными птицами взлетели они и на деревья. Большие и маленькие, обычной формы и в виде треугольников, широкие и узкие, длинные, с двумя языками и даже с тремя — каких только не было. Одноцветные, двуцветные, пестрые, полосатые, с изображением солнца, с пучками ленточек, с узорчатой каймой.