Воспоминания бабушки. Очерки культурной истории евреев России в ХIХ в. - Полина Венгерова

Через шесть дней после Рош-ходеша (новолуния) месяца сивана (примерно май) наступал красивый и приятный праздник Швуэс. Евреи говорят, что этот праздник хорош тем, что можно есть все и везде, тогда как на Пасху — не все, а в праздник Кущей[108] — не везде, а только в шалаше. Потому-то Швуэс и продолжается всего два дня.

Конечно, у нас дома делались приготовления и к этому празднику. Нам, детям, объяснили в хедере, что его отмечают в память о дне, когда Моисей получил священные скрижали на горе Синай. За три дня до праздника (они называются шлошо йемей хагболе[109]) заканчивается траур времени сфире и снова оживает радость. Все стараются вознаградить себя за шестинедельное воздержание. Дети проводят в хедере только полдня, а потом весело носятся по всему дому и на открытом воздухе. А в домах снова жарят и пекут, и не что-нибудь, а сдобные пироги! В эти дни едят в основном молочное[110] и блюда, приготовленные на сливочном масле. На столе обязательно присутствуют традиционные сырники со сметаной. В эрев-Йом-тов (канун праздника) снова полно спешной работы по дому. Нужно украсить все комнаты зелеными ветками, зажечь праздничные светильники, нарядить детей, накрыть стол к ужину и распахнуть настежь окна. Теплый, свежий весенний воздух вливается в дом, даже не колебля пламени свечей. Они горят спокойно и торжественно.

Мужчины возвращаются из синагоги и садятся за стол. Сразу после первого блюда кто-нибудь из них читает отрывок из «Тикун-Швуэс»[111] (литургии в ночь на Швуэс), а после второго блюда — еще один отрывок.

Отужинав, мои зятья со своим меламедом удалялись в кабинет, где к утру дочитывали «Тикун-Швуэс» до конца. Мой старший зять безропотно исполнял эту заповедь. Но младший предпочитал, видимо, другие занятия. Но зря он упрямился — дисциплина и набожность в нашем доме ставились превыше всех личных желаний и склонностей. Так было даже тогда, когда дух Лилиенталя[112] уже начал бродить в головах молодых людей.

Рано утром все шли в синагогу, где происходило праздничное богослужение и читался Акдомус[113] — арамейский гимн в честь Торы. Его читают поочередно кантор и община. На второй день Швуэса читается Книга Рут (Руфь), и чтение продолжается иногда до полудня. В доме царит веселье, пьют в основном ароматный кофе и едят сдобные пироги и блинчики, а потом идут гулять.

Скоро придет лето с его радостями и удовольствиями.

Время от Швуэса до 17-го тамуза (июнь-июль) было для еврея первой половины девятнадцатого века самой приятной частью лета. Но череда прекрасных дней не должна быть слишком длинной, иначе еврей в своей гордыне мог бы забыть Бога; может быть, поэтому на него после краткой передышки снова налагается пост. Приходит шиво оссор бетамуз (семнадцатый день месяца тамуза), а за ним следуют три недели поста, завершающиеся днем Тише-беов[114] (девятый день месяца ав). Значение этих трех недель такое: 17-го тамуза (июль) началась осада Иерусалима императором Титом, которая закончилась разрушением Храма 9-го числа месяца ав. И опять еврею запрещается развлекаться, справлять свадьбу, купаться в реке, носить украшения, а в последние девять дней — есть мясное. В синагоге и дома соблюдают траур.

Помню, как однажды, в пятницу накануне шабес-хазон[115] (суббота накануне Тише-беов) к завтраку вышла серьезная и взволнованная мать. В одной руке она держала деревянный сосуд с какой-то черной массой, а в другой — кисть. Зачем это ей? — недоумевали мы. А мать, встав на диван, нарисовала на красивых красных обоях четырехугольное черное пятно. Она сказала, что это зейхер лехурбен[116] — напоминание о том, что мы, евреи, находимся в голусе (изгнании).