Потопленная «Чайка» - Ордэ Соломонович Дгебуадзе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стремительно взбежав по лестнице нашего управления, я вошел в кабинет начальника отдела. Он сидел за письменным столом и внимательно рассматривал какие-то фотографии. Увидев меня, он сразу же понял, что я привез какие-то важные вести, и указал на кресло.
Я рассказал все, что мне удалось разузнать, поделился своими планами: «Надо поторопиться, чтобы застать их в Орджоникидзе».
Начальник поднял телефонную трубку и попросил соединить его со своим коллегой из орджоникидзевского угрозыска. Сообщив ему все обстоятельства дела, он дал подробный словесный портрет разыскиваемых нами преступников. Затем обратился ко мне:
— Я лучше тебя понимаю, что промедление грозит нам провалом. Но, знает бог, не вижу, кто бы мог туда выехать вместо тебя.
— Вместо меня? — поразился я.
— Вы с Пиртахия только что вернулись со сложной операции. Не могу же я сразу дать вам новое задание.
Но можно ли думать об усталости, когда ты идешь по следу убийц и бандитов! К тому же дело, которое мы начали, не было доведено до конца. Начальник прекрасно знал и понимал все это.
Единственное, что мне хотелось, прежде чем отправиться снова в путь, — успеть повидать свою жену, приласкать четырехлетнюю дочку, по которой я всегда так скучал.
Побыть с семьей час-другой, и можно снова в дорогу.
Пока я ездил в Пасанаури к Тедо Очиаури, Владимир Пиртахия разузнал все, что можно было узнать о Зинаиде Кантакузен. Сведения оказались весьма скупыми. Убитая жила на улице Дзержинского вместе с мачехой. Они вдвоем занимали трехкомнатную квартиру на втором этаже большого четырехэтажного дома. Жили замкнуто, уединенно, даже ближайшие соседи ничего не могли сообщить об их житье-бытье.
Евдокия Кантакузен приехала в Тбилиси из Крыма в 1919 году вместе со своей падчерицей, — так, во всяком случае, было записано в домовой книге. Для ведения следствия нужно было еще много других сведений. Следовало допросить мачеху убитой. Но сейчас у меня и Владимира времени на это не оставалось. Поскольку подозрение падало на Стася и Саидова, много пользы могла принести встреча с Раисой Миндиашвили.
Но как ей объяснить неожиданную заинтересованность юрисконсульта торговой организации путями-дорогами Саидова и Стася, их орджоникидзевскими друзьями? Как поделикатнее расспросить ее, не знакома ли она с Кантакузен? Было над чем поломать себе голову.
Оторвавшись от раздумий, я позвонил по телефону домой. Сообщил жене, что жив-здоров и что снова должен ненадолго уехать в командировку. Потом трубку взяла дочка и обиженно заявила, что она хочет видеть папу, что скучает и что ей надоело играть одной.
Скоро дверь моего кабинета отворил Владимир Пиртахия. Он успел сбегать домой, побриться и переодеться, и сейчас был готов в путь.
Наш «газик» резво сбежал по спуску Элбакидзе и свернул налево, на Плехановскую. Перед домом сто четырнадцать я попросил шофера остановиться и, оставив Пиртахия в машине, отправился на поиски квартиры Миндиашвили. Дверь открыла Раиса. Я сразу же заметил, что она была чем-то взволнована и обеспокоена: бледная, с заплаканными глазами и растрепанными волосами, как будто не успела причесаться с дороги. Увидев меня, Раиса словно лишилась дара речи — молча глядела она, как будто боялась поверить, что перед ней именно я. Наконец она воскликнула: «Сандро!», и с искренней радостью бросилась мне навстречу.
— Что-нибудь случилось? — спросил я, заходя в комнату и притворяя за собой дверь.
— Бандиты еще не успели пожаловать, но и тебя я не ждала так скоро. — Раиса испытующе смотрела мне в глаза, словно хотела и не могла решиться спросить что-то. —Ждала и не ждала. А сама все думала: зачем это ему понадобилось меня обманывать...
Меня обдало жаром. Неужели она узнала всю правду? Нет, этого не могло быть...
— Обманывать?.. О чем ты? — переспросил я, стараясь не выдавать смущения, а сам, не присаживаясь, прошел в гостиную. Эта комната показалась мне более уединенной и уютной.
— Мама сказала, что среди нашей родни никого такого не знает, — пояснила Раиса, подождав, пока я поудобней устроился в кресле. Сама она прилегла прямо на расстеленном на полу ковре и снизу вверх поглядывала на меня, улыбаясь, как избалованный ребенок. По выражению ее лица, мне не грозило ничего дурного. «Ну и что же из того, что мы не брат и сестра, — словно говорила Раиса, — все равно я верю себе, верю, что у тебя в сердце нет злого умысла». Мне казалось, что лицо ее светилось, как луна, только что выскользнувшая из плена мрачных туч.
— Должно быть, твоя мама просто запамятовала, — сказал я. — Позови, пожалуйста, Ирину Прокофьевну, я сейчас ей напомню... — продолжал я, хотя чувствовал, что от встречи с матерью Раисы пока что лучше воздержаться. На мое счастье Раиса ответила:
— Мама опоздает. Она решила сегодня съездить в Мухрани, к своей дальней родственнице. Мама хочет, чтобы я переехала туда, подальше от бандитов.
Я вздохнул с облегчением и пересел на тахту.
— Жаль, мы бы с ней повспоминали прошлое. Ничего не поделаешь, придется отложить до другого раза. Хотя, вообще-то говоря, Ирина Прокофьевна побеспокоилась зря. — Наслаждаясь произведенным впечатлением, я вытащил папиросу и, попросив разрешения, стал закуривать. Раиса не скрывала своего удивления. Вскочив с ковра, она пересела ко мне на тахту.
— У меня есть хороший друг, он работает в уголовном розыске, следователем...
— И что? — Раиса приблизила ко мне свое лицо, схватила за рукав.
— Так вот, он рассказал мне о твоих знакомых ужасную историю.
— Какую? — Рука Раисы больно сжала мне кисть.
— Убили, говорят, какую-то там Кантакузен и скрылись.
— Зинаиду убили?! — Раиса зажала ладонями уши, словно пытаясь отгородиться от страшной вести. Потом пальцы ее скользнули вниз, по щекам, оставляя на бледной коже розовые полоски. Губы побелели, на лбу появились мелкие росинки пота. Синие глаза наполнились слезами.
— Что за Зинаида? — спросил я спокойно. — Ты была знакома с ней?
Раиса не отвечала. Она не слышала и не замечала ничего кругом. Поднявшись с тахты, я прошелся по комнате из угла в угол и снова подошел к Раисе.
— Я, собственно говоря, забежал на несколько минут. Просто хотел сообщить, что
