Ангелы и Демоны - Дэн Браун

Лэнгдон сразу обратил внимание на невысокие массивныеколонны, чем-то напоминающие Стонхендж[27] в миниатюре. Этихколонн из полированной стали было около десятка, и они образовывали в центрекомнаты небольшой круг. Но еще больше эти трехфутовые сооружения напоминалипостаменты, на которых в музеях выкладывают драгоценные камни. Однако сейчас наних лежали отнюдь не драгоценности. На каждой из колонн покоился толстостенныйпрозрачный сосуд, формой и размером напоминающий теннисный мяч. Судя по ихвиду, сосуды были пусты.

Колер с удивлением посмотрел на них и, видимо, решивпоговорить об этом потом, сказал, обращаясь к Виттории:

— Взгляните хорошенько. Ничего не украдено?

— Украдено? Каким образом? Сканер сетчатки можетвпустить только нас.

— Все-таки посмотрите.

Виттория вздохнула и некоторое время разглядывала комнату.Затем пожала плечами и сказала:

— Лаборатория в том состоянии, в котором ее обычнооставляет отец. В состоянии упорядоченного хаоса.

Лэнгдон понимал, что Колер взвешивает все возможные вариантысвоего дальнейшего поведения, размышляя о том, в какой степени можно оказыватьдавление на Витторию и… как много следует ей сказать. Видимо, решив оставитьдевушку на время в покое, он выехал в центр комнаты, обозрел скоплениетаинственных пустых сосудов и после продолжительной паузы произнес:

— Секреты… это та роскошь, которую мы себе большепозволить не можем.

Виттория неохотно кивнула, выражая свое согласие, и на еелице отразилась та буря эмоций, которые она испытывала. Эмоций и воспоминаний.

«Дай ей хотя бы минуту!..» — подумал Лэнгдон.

Как бы набираясь сил для того, чтобы открыть страшную тайну,Виттория опустила ресницы и вздохнула полной грудью. Затем, не открывая глаз,она сделала еще один глубокий вздох. И еще…

Лэнгдона охватило беспокойство. С ней все в порядке? Онпокосился на Колера. Тот сидел совершенно спокойно, поскольку ему, очевидно, нераз приходилось бывать свидетелем этого ритуала. Прежде чем Виттория открылаглаза, прошло не менее десяти секунд.

С ней произошла такая метаморфоза, что Лэнгдон просто неповерил своим глазам. Виттория Ветра совершенно преобразилась. Уголки ее пухлыхгуб опустились, плечи обвисли, взгляд стал мягким. Казалось, девушка настроиласвой организм на то, чтобы смириться со сложившимся положением. Страдания иличную боль ей каким-то образом удалось спрятать в глубине сердца.

— С чего начать? — спросила она совершенноспокойно.

— Начните с самого начала, — сказал Колер. —Расскажите нам об эксперименте своего отца.

— Отец всю свою жизнь мечтал о том, чтобы примиритьнауку и религию, — начала Виттория. — Он хотел доказать, что наука ирелигия вполне совместимы и являют собой всего лишь два различных пути познанияединой истины… — Девушка замолчала, как бы не веря тому, что собираласьсказать в следующий момент: — И вот недавно… он нашел способ это сделать.

Колер молчал.

— Отец задумал провести эксперимент, который, как оннадеялся, сможет разрешить одно из самых острых противоречий между наукой ирелигией.

Интересно, какое противоречие она имеет в виду, подумалЛэнгдон. Истории известно огромное их множество.

— Отец имел в виду проблему креационизма — проблемувечного спора о том, как возникла наша Вселенная.

Вот это да, подумал Лэнгдон. Значит, речь идет, ни много нимало, о том самом споре!

— В Библии, естественно, сказано, что наш мир былсотворен Богом, — продолжала Виттория. — «И сказал Бог: да будетсвет. И стал свет». Итак, все, что мы видим перед собой, возникло избесконечной пустоты и тьмы. Но к сожалению, один из фундаментальных законовфизики гласит, что материя не может быть создана из ничего.

Лэнгдону доводилось читать об этом тупике. Идея о том, чтоБог смог создать «нечто из ничего», полностью противоречила общепризнаннымзаконам современной физики и потому отвергалась ученым миром. Акт Творения сточки зрения науки представлялся полнейшим абсурдом.

— Мистер Лэнгдон, — сказала Виттория, повернувшиськ американцу, — полагаю, что вы знакомы с теорией Большого взрыва?

— Более или менее, — пожал плечами Лэнгдон.

Так называемый Большой взрыв, насколько ему было известно,являлся признанной наукой моделью возникновения Вселенной. До конца он этого непонимал, но знал, что, согласно теории, находившееся в сверхплотном состоянии исконцентрированное в одной точке вещество в результате гигантского взрываначало расширяться, формируя Вселенную. Или что-то в этом роде.

— Когда в 1927 году католическая церковь впервыепредложила теорию Большого взрыва…

— Простите, — прервал ее Лэнгдон, — неужеливы хотите сказать, что идея Большого взрыва первоначально принадлежала церкви?

Витторию его вопрос, казалось, несказанно изумил.

— Ну конечно, — ответила она. — Ее в 1927году выдвинул католический монах по имени Жорж Лемэтр.

— Но я всегда считал, — неуверенно произнесЛэнгдон, — что эту теорию разработал гарвардский астроном Эдвин Хаббл…[28]

— Еще один пример американского научноговысокомерия, — бросив на Лэнгдона суровый взгляд, вмешался Колер. —Хаббл опубликовал свои рассуждения в 1929 году, то есть на два года позжеЛемэтра.

«Я читал о телескопе Хаббла, сэр, а о телескопе Лемэтрапочему-то никто не пишет», — подумал Лэнгдон, но вслух этого не сказал.

— Мистер Колер прав, — продолжала Виттория. —Первоначально идея принадлежала Лемэтру. Хаббл всего лишь подтвердил ее, собравдоказательства того, что Большой взрыв теоретически возможен.

Интересно, упоминают ли этого Лемэтра фанатичные поклонникиХаббла с факультета астрономии Гарвардского университета, когда читают лекциисвоим студентам, подумал Лэнгдон. Вслух он этот вопрос, правда, задавать нестал, ограничившись неопределенным:

— О…