Жернова истории - Андрей Колганов

Я отреагировал первым:

– Молодец! Действительно ловко придумано!

После некоторого раздумья заговорила Лида:

– Да, для архивной картотеки можно попробовать… А для текущей – не пойдет!

– Почему не пойдет? – сразу вскинулся Войцеховский.

– Ну вот представь себе, – стала объяснять Лида, – понавытаскивал ты себе нужных карточек из каталога. Но потом их надо все обратно укладывать по одной да строго в том порядке, в каком они были. Замучаешься. К тому же картотека не одному тебе нужна будет. И каждый раз так – сначала вынимаем, потом по местам расставляем? Это же сколько времени терять!

– Лидка права, – покачал головой Паша. – А вот для архива это и вправду полезно будет.

Адам не сдавался:

– Пронумеровать все карточки – и расставлять по порядковым номерам. Только и делов! Это любой сотрудник сможет.

Вмешиваюсь опять:

– Так, Адам! Есть такой принцип – инициатива наказуема. Поэтому делаешь две вещи. Первое: готовишь подробную инструкцию по изготовлению и использованию таких карточек для каталога документов нашего отдела. И второе: готовишь статью для «Вестника РКИ» с подробным описанием этой системы со ссылкой на практику ее применения в нашем наркомате.

Войцеховский, немного смешавшийся после критики со стороны Лиды, вновь воспрянул духом и глянул на своих товарищей чуть свысока.

Когда, закончив дела, троица потянулась к выходу, я окликнул Лиду:

– Лидия Михайловна! Задержитесь на минутку, пожалуйста!

Она оглянулась на ребят, уже выходящих в дверь, пожала плечами и вернулась к столу.

– Лида, вы спортом заниматься любите? – Вопрос был для нее неожиданным, но ответила она на него моментально:

– Ненавижу!

Было видно, что отвечает она искренне, потому что ее чуть ли не всю передернуло.

– А что так? – поинтересовался я.

Она бесхитростно пояснила:

– Меня с детства мама этим спортом прямо заездила. А потом еще в МЧК каждое утро тренировки… – Она вновь передернула плечами.

– Ну вот, Лида, раз вы не любите спортом заниматься, и я, признаться, тоже, надо нам будет скооперироваться.

При этом заявлении она удивленно глянула на меня:

– Что значит – скооперироваться?

– У меня к вам будет партийное поручение. Поскольку негоже ответственному советскому работнику бегать от уличной шпаны, хочешь не хочешь, а придется мне заняться всерьез приобретением навыков рукопашного боя. – Тут Лида понимающе кивнула. – Я слышал, летом при ГПУ образовалось спортивное общество «Динамо». Может быть, там у вас найдутся знакомые, чтобы можно было у них позаниматься?

Девушка немного скептически глянула на меня и спросила:

– А не проще научиться стрелять и ходить с оружием?

– Да, собственно, я бы и не против, но неохота с наганом таскаться.

– Не обязательно с наганом! – горячо возразила Лида. – Подберем вам что-нибудь полегче.

– Ладно, – примирительно поднимаю ладонь, – это вопрос не главный. Но вот научиться постоять за себя вы мне поможете?

– Что с вами делать, – улыбнулась она, и я впервые увидел улыбку, а не мимолетную тень ее на всегда сосредоточенном лице девушки, – помогу.

В очередной выходной день на меня накатила жуткая хандра. Голова моя занялась тем, чем заниматься было категорически нельзя, – размышлениями о смысле бытия. А точнее – о смысле моего бытия здесь. Самое подходящее занятие для того, чтобы погрузиться в настоящую депрессию и в конце концов напрочь слететь с катушек.

Началось все с констатации печального факта: прошло уже три недели с моего попадания в это время. Три недели, в течение которых я веду себя как некий функциональный автомат, как будто бы механически выполняющий заложенную в меня программу. Нет, конечно, не как примитивный автомат – как очень сложный функциональный автомат: могу гневаться и улыбаться, испытывать страх, наслаждаться яствами и морщить нос от запахов подгоревших блюд на столовской кухне, предаваться элегическим чувствам на лоне осенней природы и реагировать на аромат духов проходящих мимо барышень…

Но на самом деле я не живу! Или, во всяком случае, оказываюсь отделен от той жизни, которая идет вокруг. Я реагирую на нее, взаимодействую с ней, но я – не ее часть. Жизнь, окружающая меня, выступает лишь как объект неких заданных манипуляций – касается ли это делопроизводства в наркомате, политических интриг или покупки еды для собственных ужина и завтрака.

«Что же ты творишь, зараза?» – спрашиваю сам себя.

Раздражение мое нарастало. Ну в самом деле так же нельзя. Так можно дойти до того, что живые люди вокруг будут восприниматься лишь как пешки на шахматной доске или фигурки для игры в солдатики. Ради чего, собственно, ты заварил всю эту кашу? И главное, ради кого?

Социализм строишь? Хочешь, чтобы это строительство обошлось меньшим числом жертв? Похвально. Значит, строим социализм – «малой кровью, на чужой территории…»? Мм… да, получается типичная «оговорка по Фрейду».

Так территория эта для тебя – своя или все-таки чужая? А ты весь такой из себя пришелец из прекрасного (или не очень) далека? Нет, так я себя не ощущаю. Но и своим тоже, похоже, не стал. Для этого недостаточно желания облагодетельствовать абстрактный «народ», «исправив» с этой целью его историю. Для конкретных людей чего ты хочешь? В том числе и для себя любимого? Без ответа на этот вопрос останется непонятно, кто ты есть на этой земле, среди этих людей. Остается теперь назвать СССР «эта страна» – и сливай воду…

Для себя хочу я прежде всего, чтобы совесть была чиста. Чтобы утром можно было бы без омерзения глядеть в зеркало и не нашаривать в кармане наган, чтобы выбить мозги той ненавистной роже, которая уставилась на тебя из зазеркалья. Впрочем, у меня и нагана-то нет…

Сейчас на твоих глазах, парень, рождается новый мир. Ты ведь знаешь, что потом и кровью, энтузиазмом и ненавистью, восторгами и проклятиями, надрывая последние силы, – встанет держава, и вырастут люди, способные остановить собой удар самой страшной на тот момент машины тотального порабощения и уничтожения. Ведут же этих людей за собой не ангелы – такие же люди, обуреваемые в том числе и далеко не самыми похвальными человеческими страстями, и о шкурных интересах не забывающие, и подсиживающие друг друга, и готовые затоптать невиновных, – но при всем при том тянущие дело созидания вперед.

Никакого сравнения с теми проклятыми десятилетиями, из которых меня зашвырнуло сюда. Там дорвавшиеся до власти ничего не строили и никуда не вели. Они лишь паразитировали на разложении доставшегося им одряхлевшего, но изначально еще довольно живучего организма. Сначала они окончательно лишили его жизнеспособности, а потом пировали на трупе, как стая стервятников…