Мумия в меду - Татьяна Коростышевская

– Что у вас здесь копать? Пастушьи стойбища?

– Не только, но их интересы нашим регионом не ограничивались. Отец был по образованию историк, специализировался как раз на Древнем Египте, его приглашали и зарубежные «коллеги». Ты же не думаешь, что «черные археологи» – это наше национальное ноу-хау?

– Не думаю, – успокоил меня Рашук, – продолжай.

– Мне было шесть лет, я могу ошибаться, но в тот год отец был в Африке, они вернулись вместе с какой-то невероятной добычей. В том, что она была невероятна, я уверена, переговоры велись у нас на кухне, я многое слышала. Взрослые редко обращают внимание на детей. Они что-то не поделили, я слышала, как они скандалят за стеной. Наутро отец велел нам с мамой собираться, мы погрузились в машину, у нас был дорогой внедорожник, отец гнал как безумный, прикрикивая на маму, чтобы она не плакала. Мы ехали в горы, нам удалось добраться по серпантину до смотровой площадки над Славью, а там…

В горле пересохло, а мой чай уже кончился, поэтому схватила чайничек Рашука и отпила из носика.

– Нас настигли. Я помню, как кричал отец, а мама, прежде чем выйти из машины, отодвинула спинку заднего сиденья и буквально затолкала меня в закуток за багажником. Она тоже кричала, как будто захлебываясь, потом затихла. Кто-то открыл багажник, сбросил на землю наши пожитки. Меня не заметили, потому что я забилась за пластиковую перегородку. Видимо, в одном из чемоданов обнаружилось то, что было нужно Баринову. Он захохотал, остов машины за моей спиной скрипел, а потом схлопнулся, я ощутила, что вся автомобильная громада сползает вниз.

Я хлебнула еще чаю.

– Там обрыв. Сразу от смотровой площадки. Покореженная машина со мной внутри упала в реку, я не помню, как я выбралась, не помню, как течением меня снесло километров на двадцать вниз. Уже в больнице я узнала, что родители мои погибли в автомобильной катастрофе. Меня разыскивала полиция, но потом перестала. Других родственников у меня не было, и я осталась со своей спасительницей. Мы оформили мне документы на девичью фамилию матери.

– Сколько тебе лет? – быстро спросил Рашук.

– Двадцать пять.

– Ты девятнадцать лет ждала, прежде чем вернуться и отомстить?

– Получается, что да.

Про свою болезнь, которая и послужила толчком к возвращению, я умолчала. Хорошенького понемножку.

Рашук приподнялся со стула и торжественно поклонился:

– Прими мое искреннее уважение, Тая-Таечка-Таисия. Месть – прекрасный побудительный мотив многих великих деяний.

Я недоверчиво хмыкнула. Мне тут мастер-класс по сарказму, что ли, собираются провести?

– Я вполне серьезен, – плюхнулся на свое место мальчишка. – Месть – это то блюдо, которое нужно подавать холодным. Эх, жаль, что я… Я бы тебе помог. Однозначно. Зло должно быть наказано, а ты просто не сумеешь все как надо провернуть. Эх, Таисия, мне бы тебя в обучение годков на пять, я из тебя такую смертоносную змейку сделал бы, все бы ахнули.

Официантка принесла свежий чай, я снова переместила свой чайник на нижнюю столешницу и опять сняла с него крышку. Наша беседа с «управляющим колесницами» подходила к финалу, и я собиралась попробовать провернуть кое-какой фокус.

– Эх-эх, – все сокрушался Рашук, искоса поглядывая на удаляющуюся обслугу, – а сейчас, дитя, ты забудешь наш разговор…

На его вдохе перед «дитя» я опустила в кипяток пальцы правой руки, стараясь не закричать от боли.

– Этого разговора не было, Тая, ты забежала в «Три с половиной поросенка», чтобы перекусить, мы случайно оказались соседями по столику, познакомились и почти подружились. Отмирай! Будем говорить на нейтральные темы.

Я вздрогнула, натурально изобразив выход из транса, и схватила со стола салфетку.

– Я на минуточку.

В туалете я открыла до упора кран, заткнула сток смятой салфеткой и опустила в ледяную воду обожженную руку.

Больно-то как, черт!

Я улыбнулась сквозь слезы – фокус удался, гипноз на меня не подействовал, каждое слово, сказанное инопланетным «стражем врат», было со мной. Я простояла над умывальником минуты три, пока жжение не ушло. На коже, конечно, останутся волдыри, но оно того стоило!

Пальцы я заклеила бактерицидным пластырем, обнаруженным в аптечке у входа. Он был бежевым и вполне незаметным, если не особо жестикулировать перед собеседником.

Вернувшись к столику, я еще раз извинилась и продолжила трапезу, стараясь использовать больше левую руку.

– Говорят, в ближайшую пятницу в ТЦ «Пирамида» будет вечеринка.

От звука мальчишеского голоса я вздрогнула.

– Да?

– Ну, по крайней мере, слухи такие курсируют.

– Сразу после покушения? – удивление разыгрывать не пришлось.

Рашук смотрел на меня пытливо, видимо, желая убедиться, что гипноз подействовал, его черные глаза вполне могли прожечь во мне дыру, с которой пластырю не справиться.

– Надеюсь, персонал пригласят, – продолжила я. – Мне редко удается развлечься, вот как сегодня. Удачно мы с вами… – Черт, мы на «вы» или на «ты»? Ему же лет двенадцать на вид, чего я политесы развожу? Я же с ним ругалась, когда он меня шутейной коробкой двинул! – …сегодня встретились. То есть с тобой.

– Угу, – он опять жевал что-то кремово-липкое, – просто судьба свела. Запиши меня там в свою бальную книжечку.

– Что?

– Ну, на вечеринках обычно танцуют, так что первый вальс за мной.

Я вежливо хихикнула. Разговор велено поддерживать нейтральный. О чем вообще люди говорят?

– Ты как вообще в наши палестины попал?

– А это, Таисия Алексеевна, наверное, точно судьба. Барин ваш очень мумиями интересуется.

Я знала. Да про это все знали.

– А у меня по случаю мумия во владении была. Ну, знаешь, я раньше в бродячем цирке подрабатывал египетским принцем. Узрите же царя древности и падите ниц!

– По наследству завладел?

– В силу обстоятельств. Но она мне больше не нужна, я ее буквально сегодня после продолжительного торга продал.

– Будешь теперь карнавальными костюмами заниматься?

Он хихикнул:

– «Шутейка»? Нет, это… Кстати, не говори никому, забудь, а то несолидно может получиться.

Я внутренне напряглась, но, кажется, это «забудь» было не гипнотическим, поэтому я глупо хихикнула, заверив, что эту тайну унесу с собой в могилу.

Есть я уже не могла, даже мед, пить тоже, чай, кажется, собирался хлынуть у меня из ушей.

Рашук галантно отобрал оба счета, принесенных официанткой:

– Я сегодня богат, так что позволь заплатить за даму.

Деньги у него были в карманах халата, целый ворох смятых бумажек, он их так на стол и положил, кучей, не считая.