Генри Смарт и секрет золотого кубка - Фрауке Шойнеманн

Вопрос, нужен ли нашему французскому партнёру «ЛОКИ-8000», отпадает сам собой. Во-первых, приборов у нас всего два, а во-вторых, он, похоже, действительно ориентируется здесь без проблем. И в-третьих, он всё равно ничего не видит, кроме Констанции, в которую влюблён без памяти. Никакие очки тут не помогут.

Д’Артаньян целеустремлённо движется во тьме по коридору. Мы крадёмся следом и наконец останавливаемся у какой-то маленькой двери. Она немного отличается от всех остальных.

– Это вход в крыло придворных дам. Я, кажется, припоминаю, что и у Анны здесь была своя комната. По-моему, третья слева.

И правда. За дверью оказался ещё один коридор с дверями. Надеюсь, Хильда с д’Артаньяном не бросят меня тут одного, потому что шансы выбраться из этого лабиринта самому стремятся к нулю.

– Это здесь. Третья дверь. Вот комната Анны Габори. Абсолютно точно. В общем, заходим, берём кубок, а потом – в гостиницу к Урд и Зигфриду.

– А разве Анна не спит в комнате? – спрашиваю я. – Она что, не проснётся, когда мы зайдём?

– Можешь снять обувь. А остальное предоставь мне, – усмехается Хильда, открывая дверь.

Она идёт первой, я, сняв неудобные кожаные сапоги, как можно незаметнее проскальзываю за ней, а д’Артаньян остаётся снаружи. В очках мы прекрасно видим всю комнату. Стол, стул, комод, на котором стоят чаша с кувшином, а за ними зеркало – похоже, придворные дамы жили без особой роскоши. В торце комнатки стоит кровать, на ней дремлет молодая женщина в чепце. Она вздрагивает, и дыхание её учащается – а вдруг она сейчас откроет глаза?!

Хильда, повернувшись к ней лицом, снова очень нежно дует в воздух. Черты лица у девушки тут же расслабляются, и она продолжает мирно спать. В общем, старушка валькирия может рассказывать какие угодно сказки – но без уловок здесь явно не обходится!

Я ещё раз внимательно осматриваюсь в комнате – и тут замечаю его: кубок! Он стоит прямо рядом с кувшином.

– Вон, это, должно быть, он! – шепчу я Хильде.

Она, взглянув, кивает:

– Да, выглядит точно как на официальной странице Лувра.

Я на цыпочках пробираюсь к комоду, хоть это и полная ерунда, Хильда своим дуновением наверняка основательно вырубила Анну. Но неважно. Так надёжнее. Я беру кубок – боже, какой тяжёлый! Если он действительно из чистого золота, то очень легкомысленно так запросто оставлять его тут. Неудивительно, что его сейчас украдут. И это мог быть любой другой, не только я.

– Ну, давай уже! – шипит на меня Хильда. Спрятав кубок в широком рукаве рубахи, я быстро сматываюсь. Теперь мигом в гостиницу – а потом назад, в будущее!

– Мне очень жаль, Генрих. Это не золото нибелунгов.

Госпожа Урдман, сидя в своей кровати в каморке гостиницы Petit bateau[31], с сожалением разглядывает кубок у себя в руках, а у меня от неожиданности отваливается челюсть:

– Как так?!

– Генрих, мальчик мой, этот кубок не из золота нибелунгов. Я проследила самым обстоятельным образом, заглянула во все закоулки прошлого – но это золото добыл не карлик. И рейнского дна оно никогда не видело. Мне очень жаль. Брать с собой этот кубок незачем, он нам не поможет. – Передёрнув плечами, она забирается поглубже под одеяло и зевает.

– Хорошо, – размышляю я, – но если он не поможет нам, то методом от противного можно заключить, что и Альбериху от него никакого толку. Значит, его одурачили так же, как и нас, – разве что он прибрал эту штуковину в настоящем времени, а нам пришлось специально слетать за ней в прошлое. В общем, гибель мира пока отменяется.

Хильда хмурится, но д’Артаньян кивает:

– Верно. Я тоже так думаю. Мы выяснили это довольно непростым способом, но что поделать. Давайте теперь думать о возвращении.

– А вам не кажется очень странным, что карлики день-деньской толкутся в Лувре и забирают то, что сделано вовсе не из золота нибелунгов? – удивляется Хильда.

Я пожимаю плечами:

– А что такого? Ведь любой может ошибиться. Даже злобный король карликов.

– Но я ожидала, что он отнесётся к этому как-то основательнее. Ведь говорят, что на золото нибелунгов у него абсолютное чутьё.

– Возможно, он слишком пожадничал? – предполагает д’Артаньян. – И жадность его ослепила.

Хильда склоняет голову набок:

– Да, возможно. Может, этим всё и объясняется. Хорошо, спишем это на утомительную прогулку в прошлое. Мне всё-таки пришлось только картошку чистить, а руками-ногами на велорикше махать взял на себя мой дорогой племянник. Буду рада, если он и на обратном пути сделает то же самое. А кстати, где Зигфрид? Нужно срочно возвращаться домой – пока нас не нашёл Лё Труф и снова не отволок на кухню!

Госпожа Урдман указывает на дверь:

– Комната Зигфрида прямо напротив.

– Секунду, я приведу его, – говорит д’Артаньян, выходя из каморки – но через тридцать секунд вновь оказывается у кровати госпожи Урдман. – Там никого нет. И похоже, Зигфрид вообще не заходил в свою комнату. Постель нетронута.

– Просто неслыханно! – вскипает Хильда. – Ведь чётко договорились: мы с Генри добываем кубок, Зигфрид и Урд ждут. Почему он никогда не делает, что ему говорят?! Как меня это бесит! Теперь понимаю, почему Хаген тогда стёр его в порошок!

– Хаген? – недоумеваю я.

– Неважно. Расскажу в другой раз. Урд, ты знаешь, где он может быть?

Та отрицательно качает головой:

– Нет, я думала, он там. После еды он собирался немного размять ноги, потом я его не видела. Впрочем, я к нему и не заглядывала. В конце концов, я ему не нянька. Раз он не у себя в комнате – значит, видимо, где-то бродит.

Хильда закатывает глаза – и правда: мы торчим тут в семнадцатом веке с суперопасной миссией, а Зигфрид, видите ли, желает ноги размять! А потом пропадает. Совсем спятил!

Д’Артаньян же сохраняет полное спокойствие:

– Да вернётся, никуда не денется. Если что, я его поищу. Он не мог уйти далеко. Просто подождите пока здесь.

– Ну ладно, – вздыхает Хильда. – Наверное, это и правда лучше всего. Тут мы хотя бы никому не попадёмся на глаза.

– О, а у меня кое-что припасено, что скрасит вам время ожидания, – улыбаясь, д’Артаньян открывает мешок, который всё это время таскал с собой. – Вот!

Я вижу, что он оттуда достаёт, и у меня тут же текут слюнки: колбаса, соблазнительно пахнущая салями, целая коврига хлеба и бутылка.

– Откуда это у вас? – любопытствует Хильда.

– О, когда я был настоящим мушкетёром, это была моя любимая еда. Признаться, я собирался прихватить это в двадцать первый век. Но вы, похоже, очень голодны, поэтому угощайтесь, пожалуйста!