Генри Смарт и секрет золотого кубка - Фрауке Шойнеманн

Но прежде чем наш супергерой полумёртвым падает с велосипеда, туман вмиг рассеивается, и мы опять стоим на площади перед входом во внутренний двор Лувра, который, однако, сильно изменился: нет стеклянной пирамиды, нет табличек с названиями улиц с краю и стоек для велосипедов. Над кронами деревьев не возвышается колесо обозрения – зато мимо нас на некотором расстоянии, громыхая, проезжает запряжённая лошадью повозка. Никаких сомнений: мы только что очутились в прошлом!

Первым из велорикши выбирается д’Артаньян. Он оглядывается вокруг, и, сдаётся мне, в глазах его чуть ли не блестят слёзы:

– Ah, comme c’est beau! Как здесь прекрасно! И какой запах! – Он буквально втягивает в себя воздух.

Лично я от произошедших в воздухе изменений не в восторге и даже сказал бы, что здесь здорово воняет. Хильда тоже в шутку затыкает нос, а потом, ткнув меня в бок, шепчет:

– Тут просто разит какой-то гадостью! Судя по всему, канализацию в Париже в семнадцатом веке ещё не наладили. Но неважно: мы прихватим кубок – и исчезнем.

Вышедшая из транса госпожа Урдман вытаскивает из-под полы плаща лунные часы. Вокруг них тут же принимаются кружить два маленьких светлых месяца.

– Итак. На выполнение задания в нашем распоряжении два восхода луны. То есть меньше двух дней. Риск очень велик! Ибо не помыкай временем – иначе оно прижмёт тебя!

Э-э-э… ах да. Именно это и я хотел сказать. Но, конечно, очень важно знать, когда, самое позднее, мы должны опять оказаться в велорикше. В конце концов, никому из нас не хочется задерживаться здесь дольше чем необходимо. Кроме, может быть, д’Артаньяна – но это уже его проблемы.

Кстати, о д’Артаньяне и проблеме: госпожа Урдман, ухватив его за рукав рубашки, чуть притягивает мушкетёра к себе.

– Не забудь, что я сказала! – настойчиво заклинает она его. – От юного себя держись подальше. Вам нельзя встречаться! И плохо, что мы затронули ход времени! Прежде чем рухнуть, мир расшатывается!

Точно не знаю, что она имеет в виду, но д’Артаньян кивает:

– Конечно, я всё сделаю в точности так, как мы обсудили!

За это время Зигфрид уже полностью отдохнул от велосипеда и вышагивает широким шагом туда-сюда, сверля взглядом дворец:

– Так, детки: прячем рикшу – и во дворец, хватаем кубок – и в обратный путь. Всех дел-то на полчаса, так что нашей Урд даже не понадобится ещё раз вытаскивать из кармана свои лунные часы! – Затолкав велорикшу между двух кустарников, он собирается двинуться в сторону дворца.

– Секунду! – останавливает его д’Артаньян. – Сперва нам нужно переодеться. В таком виде никак нельзя показываться в Лувре – нас тут же схватят!

Зигфрид передёргивает плечами:

– Ну ладно, если уж так нужно. Но где мы раздобудем другие шмотки?

– Тут, сразу за углом, прачечная. За одну золотую монету нас там облачат во всё новое и не станут задавать никаких вопросов.

– Хильда, дай-ка мне «ЛОКИ-5000», – бурчит Зигфрид.

Молча порывшись в рюкзаке, Хильда протягивает ему деревянный ящичек. Положив туда несколько купюр, Зигфрид захлопывает его, а когда снова открывает – там сверкают три золотые монеты. Что ж, на новый гардероб этого должно хватить! Зигфрид даёт монеты д’Артаньяну, и тот исчезает с ними в сумерках.

Возвращается он с большим мешком, который ставит у наших ног:

– Et voilà. Ничего особенного, но в одежде простолюдинов вы хотя бы не будете привлекать к себе внимание.

Мы переодеваемся в кустах и вскоре спокойно могли бы принять участие в съёмках какого-нибудь костюмного фильма: на мне светлая рубаха с рукавами по локоть, укороченные штаны с завязками под коленями и чулки из очень кусачей шерсти – да и вообще весь материал невероятно грубый и колючий. Хильда втиснулась в корсаж, у неё длинная коричневая юбка, поверх наброшена зелёная накидка, на голове простой белый чепчик. Платье госпожи Урдман больше похоже на палатку, а голова также покрыта чепцом.

Новый наряд Зигфрида тоже представительным не назовёшь: грубая рубашка с глубоким вырезом и обтрёпанными рукавами, дырявые брюки до щиколоток и к этому стоптанные башмаки, в носках которых торчат пальцы. Облик довершает засаленная шляпа. В общем, у Зигфрида, в обычной жизни щёголя, в этих вещах вид явно не элегантный.

Д’Артаньян же, напротив, выглядит именно так, как я представляю себе французского аристократа этой эпохи: замшевые ботфорты с большими отворотами и дорогими пряжками, широкие штаны из высококачественного тёмно-синего бархата, камзол, на талии украшенный бантами, а под ним тонкая льняная рубашка с большим кружевным воротником. А ещё – широкополая шляпа с большим пером: образ хоть и шестисотлетней давности, но смотрится очень благородно и дорого.

Зигфрид, оглядев сначала себя, внимательно рассматривает экипировку д’Артаньяна. Даже с расстояния двух метров я замечаю, как на скулах у него начинают играть желваки.

– Скажи-ка, друг, у тебя с головой всё в порядке? Ты тут разгуливаешь в таком виде, будто тебя обшивал лично придворный портной, а у меня видок, словно я приоделся у старьёвщика.

Д’Артаньян примирительно поднимает руки:

– Je suis desolé, прошу меня простить! Но ведь речь идёт о том, чтобы как можно незаметнее пробраться в Лувр. А поскольку мы зайдём во дворец через один из входов для прислуги, тебе лучше выглядеть простым работягой.

– Ага, а тебе, значит, можно изображать господина из высшего общества, да?

– Конечно. Потому что я и есть… как ты это называешь… господин из высшего общества, – с лёгкой усмешкой отвечает д’Артаньян. – В отличие от тебя, mon ami[28]. У тебя же никаких манер: все сразу заметят, что ты не дворянин. Во дворце полно охраны, повсюду шпионы кардинала. Если что-то им покажется подозрительным, они тут же поднимут тревогу. И поверь мне: ты им покажешься подозрительным.

Зигфрид задыхается от возмущения:

– У меня… никаких… манер?! Что ты себе позволяешь?! Может, мне тебя взгреть как следует, чтобы ты заметил, какие у меня манеры?!

Хильда смеётся:

– Видишь? Это он и имеет в виду. Ты как раз и есть чурбан неотёсанный. Но не парься! Ты-то сам от этого не страдаешь – это только других достаёт.

– Буллинг! – сжав кулаки, вопит Зигфрид. – Это буллинг!

– Не болтай ерунды! Буллинг у нас, у древних германцев, ещё даже не изобрели, – ругается в ответ Хильда.

– Вот беда! – качает головой госпожа Урдман. – Вы что, сейчас опять цапаться будете? Никогда не подумаешь, что я путешествую с великими героями мировой истории. Это скорее напоминает мне детский сад на прогулке. Или того хуже: невоспитанных брата и сестру. Будьте добры замолчать, пока нас никто не увидел.

Но замечание госпожи Урдман, к сожалению, опоздало. В это мгновение я замечаю за кустами тень, чуть погодя листву прокалывает что-то вроде пики, и над нашими головами всплывает свет факела.