Смерть Канарейки - Стивен Ван Дайн

Он остановился и посмотрел на кончик сигары. В его прищуренных глазах мелькнула злобная ненависть, на щеках выступили желваки.

– Тут не стоит врать. У нее были эти письма и фотографии, она выудила из меня приличную сумму, прежде чем я получил их обратно…

– Когда это было?

Наступило мгновенное колебание.

– В июне этого года, – ответил Кливер. Дальше он вдруг заторопился. – Мистер Маркхэм, – в его тоне слышалась горечь, – я не хочу поливать грязью мертвых, но эта женщина была самой изощренной, хладнокровной шантажисткой, какую я только встречал. И надо еще сказать, что я у нее был не единственный источник дохода, были и другие… Я случайно знаю, что она порядочно пообчистила Луи Мэнникса – он рассказывал мне об этом.

– А другие имена вы можете назвать? – спросил Маркхэм, пытаясь скрыть свое нетерпение. – Я уже слышал о Мэнниксе.

– Нет, не могу, – ответил с сожалением Кливер. – Я встречал Канарейку с разными людьми, последнее время особенно часто с одним. Но я никого из них не знаю. Я думаю, дело с Мэнниксом давно уже умерло и похоронено. Тут для вас нет ничего интересного. Но есть и другие, более поздние, чем Мэнникс, которые могли бы вам облегчить дело, если бы вы сумели их найти. Я сам легко смотрю на вещи и принимаю их такими, какие они есть. Но существуют люди, которые дошли бы до белого каления, если бы она проделала с ними то же самое, что и со мной.

Несмотря на свою исповедь, Кливер отнюдь не произвел на меня впечатление покладистого малого, «легко смотрящего на вещи», а, скорее, показался холодным, скрытным, волевым человеком, неподвижность которого обусловливалась хитрой политикой. Маркхэм пристально изучал его.

– Так вы думаете, что своей смертью она могла быть обязана мести какого-нибудь разоренного поклонника?

Кливер тщательно взвесил свой ответ.

– Кажется вероятным, – наконец сказал он. – Она должна была до этого докатиться.

После короткой паузы Маркхэм спросил:

– Вы случайно не знали молодого человека, в котором она принимала участие – невысокий, приятной наружности, светлые усики, голубые глаза, по имени Скил?

Кливер насмешливо фыркнул.

– Это не по ее специальности – она не интересовалась молодыми людьми, насколько я знаю.

В этот момент мальчик-посыльный подошел к Кливеру.

– Простите за беспокойство, сэр, вашего брата вызывают по телефону. Сказали, что по важному делу, а так как его нет сейчас в клубе, телефонист подумал, что, может быть, вы знаете где он.

– Откуда я знаю, – огрызнулся Кливер. – Не приставайте ко мне никогда с этими его звонками.

– Ваш брат сейчас в Нью-Йорке? – рассеянно спросил Маркхэм. – Я знавал его когда-то. Он ведь из Сан-Франциско?

– Да, фанатичный калифорниец. Приехал в Нью-Йорк на пару недель, чтобы возвратившись, еще больше оценить Фриско.

Мне показалось, что это было сказано неохотно, и вообще у меня создавалось впечатление, что Кливер был чем-то обеспокоен. Маркхэм, видимо, был слишком захвачен стоящей перед ним проблемой, и не замечал раздраженного вида собеседника, который сейчас же вновь обратился к теме об убийстве.

– Я знаю человека, который раньше интересовался Оделл, может быть, это тот самый, кого вы ищите, – высокий, лет сорока пяти, с седыми усами (я понял, что он описывает Спотсвуда). Я видел их вместе у Мокена на прошлой неделе.

Маркхэм был разочарован.

– К сожалению, он вне подозрений… но не он же один был близок с девушкой… Может быть, вы все-таки пороетесь в памяти и припомните еще кого-нибудь?

Кливер, казалось, задумался.

– Если вас интересует просто, кто пользовался ее доверием, – сказал он, – то я мог бы назвать доктора Линдквиста, доктор Лмбруаз Линдквист, кажется, он живет где-то возле Лексингтон-авеню. Но не знаю, сможет ли он вам чем-нибудь помочь. Правда, одно время он был к ней очень привязан.

– Вы хотите сказать, что этот доктор Линдквист проявлял к ней не только профессиональный интерес?

– Боюсь это утверждать. – Кливер курил некоторое время, как бы взвешивая в уме свои слова. – Во всяком случае, факты таковы: Линдквист – известный в свете специалист – сам себя он называет невропатологом, кажется, он заведует чем-то вроде частного санатория для нервнобольных женщин. У него должны быть деньги, он человек с положением, точь в точь такой, каких выбирала себе Канарейка в качестве источника дохода. И могу сказать, что он навещал ее гораздо чаще, чем мог бы навещать врач. Я однажды налетел на него, заглянув к ней, и, когда она нас познакомила, он даже не потрудился быть вежливым.

– Это, конечно, слегка проясняет дело, – без особого подъема отозвался Маркхэм. – Больше вы ни о ком не знаете?

Кливер покачал головой.

– Нет, ни о ком.

– И она никогда не говорила, что кого-нибудь боится, или чувствует к кому-нибудь нерасположение?

– Ни слова. Меня просто ошеломила ее смерть. Я не читаю газет, кроме утреннего «Геральда» и, конечно, «Ежедневного бюллетеня бегов» по вечерам. А так как в утренних газетах ничего не было об убийстве, то я услышал о нем перед самым обедом. Ребята в биллиардной разговаривали об этом, и я вышел и купил газету. Если бы так не случилось, я мог бы и не узнать ничего до завтрашнего утра.

Маркхэм проговорил с ним до половины девятого, но больше не смог выяснить ничего… Наконец Кливер встал, собираясь уйти.

– Очень сожалею, что не сообщил вам больше, – сказал он. Сейчас его румяное лицо сияло, и он пожал Маркхэму руку самым дружеским образом.

– Вы справились с этим старым мошенником довольно удачно, – заметил Ванс, когда Кливер ушел. – Но в нем есть что-то чертовски странное. Переход от этого стеклянного взгляда к откровенной болтливости был слишком внезапным. Может быть, я пристрастен, но на меня он не произвел впечатления неподкупного поборника истины. Возможно, это потому, что мне не понравились эти его холодные выцветшие глаза, они как-то не вяжутся с его откровенными излияниями.

– Мы можем простить ему кое-что в связи с его затруднительным положением, – великодушно ответил Маркхэм. – Не очень-то приятно признаваться, что тебя шантажировала женщина.

– Но если он получил свои письма обратно в июне, почему он продолжал за ней ухаживать? Хэс сообщил, что он был активен до самого конца.

– Может быть, он был идеальным возлюбленным, – улыбнулся Маркхэм.

– Что-то вроде Эбры:

Но Эбра прибегает, когда ни позовут,

Но ведь зовут другую, а Эбра тут как тут.

– Может быть, может быть.

– Во всяком случае, он снабдил нас вероятным источником информации в лице доктора Линдквиста.