Танкисты - Сергей Зверев

Танк с бортовым 078 вспыхнул. Соколов крикнул Бабенко «вперед!», но механик не успел тронуться, как в «тридцатьчетверке» взорвался боезапас. Башню сорвало и отбросило в сторону, как факел, который бросают в волков зимой возчики в степи. Из оставшегося корпуса тоже бил огонь.

– Бесполезно, командир. – Логунов положил лейтенанту руку на плечо. – Их там уже нет, не осталось от ребят уже ничего после такого. Я знаю. Не надо, танк им могилой будет. И памятником.

– Бабенко, догоняем своих, – скрипнув зубами, проговорил Соколов, хотя скулы сводило судорогой боли и отчаяния. – Вперед!

Экипаж молчал. Вообще-то в боевой обстановке разговаривать на отвлеченные темы было запрещено, но такие запрещения часто игнорировались. Но сейчас все были в шоке от произошедшего, от тарана танком танка. Это же надо какое самообладание иметь, силу воли, чтобы, умирая, собраться с силами и так напоследок ударить врага.

– Две Семерки, ответьте Девятке, – послышалось в эфире.

– Девятка, далеко ушли? Доложите обстановку.

– Километр на юго-запад, здесь расширение балки, лес гуще, много холмов и овражков. Фашистов не видно и не слышно.

– Хорошо, Девятка, ждите меня, – приказал Соколов, помедлил и добавил: – Восьмерка сгорела. Ребята погибли.

В ответ промолчали. Обычное дело: танкисты в бою выживают нечасто. Если снаряд попадает в гусеницу, повреждает траки, то экипаж по уставу даже под огнем врага должен принять меры к ремонту и быстрому возвращению танка в строй. Если танк подбит, экипаж, если он жив, должен со стрелковым оружием защищать машину. Так гласил устав. Но это было счастье, когда снаряд попадал в ходовую часть или в мотор и у экипажа была возможность покинуть машину. Чаще бронебойный снаряд или кумулятивный, пробивая или прожигая броню, убивал и калечил тех, кто за ней находился. Часто остальные члены экипажа были оглушены или ранены и не могли покинуть машину. А кто мог покинуть, тот попадал под огонь немецкой пехоты или пулеметчиков с других фашистских танков.

Хрустя мелким камнем под гусеницами, танк летел по низинке, лавируя между деревьями. Соколов сидел в люке, внимательно посматривая по сторонам. Видимость была хорошая, потому что деревьев было не очень много. Но дальше, где ждала колонна, лесок был гуще. Там можно укрыться, подумать, принять решение. Алексей уже привык к тому, что часто приходится бросать тела убитых красноармейцев на поле боя, отходя, оставляя позиции. И сейчас они не могли, не имели права остаться и похоронить тех, кто там погиб, на этом пересечении дорог. Закон войны. На первом месте всегда выполнение задачи. И все, что может помешать выполнению задачи, отходит на второй план. «Черт бы побрал этих немцев. Откуда они там оказались, что это за группа шла проселком? Засветились мы. Они могли успеть передать о нашем появлении в своих тылах».

Спрыгнув с брони танка, Соколов посмотрел на Никитина, подошедшего к нему и вытиравшего лоб под сдвинутым на затылок шлемофоном, на майора Сорокина с напряженными злыми глазами. Сержант из второго «ханомага» остановился в нерешительности. То ли подойти к офицерам, то ли приготовиться построить своих солдат. После того боя и потерь у всех душа была, как говорится, не на месте.

– Что с ранеными? – спросил Алексей, подходя к бронетранспортеру. – Кого вы оттуда сняли?

– Полковника. – Красноармеец, поивший из фляжки другого бойца с перевязанной головой, кивнул на тело офицера, накрытое плащ-палаткой. – Только он уже отошел. Его сильно осколками побило, когда в бронетранспортер два снаряда попали. А ребята двое ничего. Оглушило их больше, а ранения так, легкие.

– Там никого в живых не осталось? – строго спросил майор.

– Никак нет, – нахмурился боец. – Дело знакомое. Живые и раненые так не лежат. Там месиво внутри было.

Соколов понял, что майор подозревает, что красноармейцы, спасая свою жизнь, вытащили не всех раненых из подбитой машины. Если бы они были трусами, думал лейтенант с горечью, они бы вообще не остановились, а постарались бы уехать поскорее с места боя. Дела были скверные. Не успела группа и полсотни километров отъехать от передовой, а уже наткнулась на немцев, потеряла танк, бронетранспортер, половину взвода автоматчиков и самого командира группы.

– Экипажам проверить машины, – приказал Соколов, отходя от бронетранспортера. Он кивнул сержанту на мотоциклы. – А вы теперь командуете всем взводом автоматчиков. Проверьте вашу технику, оружие. Всем оправиться, отдых десять минут.

– Можно вас на минуту? – Майор подошел к Соколову, взял его за рукав странно холодными пальцами и потянул в сторону, за кустарник.

Алексей удивленно повернул голову, но не стал возражать. Сорокин – один из ответственных за выполнение задания, он сейчас был в группе старшим по званию и формально имел право принять командование группой на себя. «Но что у него в голове? Контузило, что ли? Куда он тащит меня?» Соколов не успел опомниться, как майор выдернул из кобуры свой «ТТ» и поднес к носу лейтенанта.

– Слушайте меня внимательно, товарищ Соколов! – прищурив глаза, заявил Сорокин. – Я приказываю вам принять командование группой на себя. И не вздумайте уклониться от выполнения задания в связи с гибелью полковника Горбунова! Я вас под трибунал отдам, если вы начнете мне здесь…

– Вы что? – не выдержал Соколов, пытаясь отстраниться от майора и его пистолета. Хорошо еще, что не видел, что у «ТТ» не взведен курок.

– Вы единственный офицер с опытом сейчас, – продолжал торопливо говорить Сорокин. – Только вы в состоянии вести группу дальше, принимать бой, если потребуется, и выполнить задание. Я никогда не командовал подразделением в боевой обстановке. Если надо, я готов умереть, но нам сейчас этого мало, мы должны выполнить приказ! Понимаете меня?

– Уберите пистолет, товарищ майор! – разозлился Соколов. – Вы что, уже изменника Родины во мне видите? Я и без вас знаю, что в создавшейся обстановке у нас нет иного выхода, кроме как выполнять приказ. Когда даже один из нас останется, он все равно должен выполнить приказ.

– Хорошо, что понимаешь, – устало вздохнул майор, убрав наконец пистолет. – Ты пойми, лейтенант, кроме тебя, некому.

– Я понимаю, – буркнул Соколов. – И вы поймите, что нам срочно надо уходить отсюда подальше, потому что нас будут искать. Могут поднять в воздух авиацию. Поэтому садитесь в бронетранспортер, и поехали.

Выйдя на поляну, Алексей потребовал докладов от командиров. Сержанты отчитались, что техника исправна и сможет продолжать движение. Повреждения несущественны, крепление бочек с горючим в кузове «ханомага» подтянули.

– Я иду первым, потом бронетранспортеры! Никитин, замыкаешь колонну. По машинам!

Забравшись в люк башни, Соколов соединил разъемы ТПУ и развернул карту в планшете. Этой низинкой вполне можно уйти на юг, потом на пересечении просек между участками уйти на юго-запад. А дальше сплошной лес. Вот и родник обозначен. Там можно спокойно обдумать план дальнейших действий, похоронить полковника и залить горючее в машины.