Последний выстрел - Александр Белов

– Нет, Леонидыч, ну так тоже нельзя, – слегка куражась,возразил Володя. – Что значит «забудьте»? Я за эти годы Чечню вдоль и поперекизъездил, у меня там полно товарищей среди о-очень уважаемых людей…

– Владимир Евгеньевич, нас не интересует реальность, –терпеливо разъяснил подполковник. – Если вы расскажете людям, чем занимались вдействительности, вы не то что в Думу не попадете, вы на Колыму поедете. Ноиспользовать ваш чеченский опыт в избирательной кампании мы обязаны.

Они подошли к машине, и Каверин уселся на заднее сиденьелимузина. Он то рассеянно смотрел на говорящего Введенского, то опускал глаза втекст своей новой биографии. При этом было совершенно непонятно – слушает ли онвообще то, что ему говорят. Игоря Леонидовича такая его манера прямо-такибесила, но он, стоя перед сидящим Володей, невозмутимо продолжал:

– Моя задача – провести вас в Думу. Ваша задача – помочь мнев этом. У вас крайне опасный конкурент. Давайте доверять друг другу идействовать согласованно. Завтра вы познакомитесь со своим – ужасное слово –имиджмейкером. Это крупный специалист и наш человек. Слушайтесь его во всем.Договорились?

Введенский умолк. Каверин в очередной раз поднял голову ивзглянул на подполковника. Его каменное лицо не выражало ровным счетом ничего –ни раздумий, ни гнева, ни одобрения. Он лениво разлепил губы и сказал:

– А давай Белову язык отрежем, зажарим и съедим.

Он произнес эту фразу без всякой интонации – ровно, какробот.

От этих слов у невозмутимого Введенского пробежал по спинехолодок. «Это что – шутка такая?..» – растерянно подумал он.

А Каверин, кашлянув, вновь, как ни в чем не бывало,углубился в изучение текста.

В воскресенье днем друзья, как обычно, встретились в палатеу Фила. Так повелось давно – с первых дней пребывания его в больнице. Поначалу,собираясь у постели Фила, Белов, Космос и Пчела каждый раз ждали хотькаких-нибудь улучшений, но неделя проходила за неделей, а в состоянии их другаровным счетом ничего не менялось.

Со временем визиты в больницу превратились в традицию, внекий обряд верности многолетней дружбе. Частенько случалось и так, что вовремя этих встреч обсуждались разные текущие дела, принимались важные решения,намечались новые планы. Это устраивало всех – получалось вроде того, что и Филкаким-то образом продолжает участвовать в делах Бригады.

Вот и в это воскресенье, едва войдя в палату, Белый уселся вкресло и взялся просматривать стопку свежих газет. Развернув первую же, онсразу наткнулся на большое, чуть ли не в четверть полосы, фото Каверина. Егосоперник, израненный и изможденный, с непоколебимо-мужественным лицом стоял вглубокой яме под автоматами боевиков.

Белов изумленно-насмешливо протянул:

– Ну е-мое!.. «Из чеченского плена – в думское кресло», –хохотнув, прочитал он название статьи и развел руками. – Какой плен, на хрен?!Тоже мне, жертва войны…

Пчела, расставляя на столике бокалы, мельком взглянул черезего плечо и фыркнул возмущенно:

– Гонит, блин, как Троцкий…

Он достал из холодильника бутылку шампанского и, занявшисьпробкой, продолжил:

– Я Ваху попросил – он все про него выяснил. После тоймясорубки на станции его люди Тари-эла пригрели, так он, сука, тут же к трубеприсосался. Потом завязался с турками, получал подряды строительные навосстановление. Короче, хапнул по полной программе!..

Белов процедил сквозь зубы:

– Живучий, черт!..

– Да слить его, падлу, втемную – и все дела, – решительнопредложил Пчела.

– Нельзя, – покачал головой Белый. – У него покрышкафедеральная.

– Да ты что!.. – Пчела, разливая шампанское по бокалам,изумленно замер и озадаченно спросил: – А как же ты тогда собрался у неговыборы выигрывать?

Саша пожал плечами:

– Молча.

В палату вошел Космос. В руках у него был букет белых роз икувшин с водой. Он опустил кувшин на тумбочку у кровати Фила, поставил цветы вводу, аккуратно и бережно их расправил.

– И давно он под федералами? – спросил Сашу Пчела.

– Года три как минимум…

– Эй, ну ладно вам… – обернулся к ним Космос. – Хватит оделах, а? Мы к Филу приехали или как?

– Кос, не грузи… – буркнул Пчела, рассматривая газету.

Хмуро взглянув в его сторону, Космос осторожно присел накраешек кровати, склонился к Филу и прислушался. Глядя на него, друзья взялибокалы и тоже подошли к постели. Все трое молчали.

Перед ними лежал их друг – неподвижный, мертвенно-бледный, сисхудавшими, ввалившимися щеками. Половину его лица скрывала маска аппаратаискусственного дыхания, по экрану осциллографа бежали ровные цепочки импульсовсистемы жизнеобеспечения. Все как обычно, как всегда…

– Что он там видит? – вдруг тихо и задумчиво произнесКосмос. – Он же сейчас по ту сторону жизни… Там, наверно, темно, страшно, вытолько прикиньте…

Вздохнув, Саша поднял бокал с шампанским.

– Давайте, братья, за Валерку. Чтобы он выкарабкался.

Ребята тоже подняли свои бокалы.

– И за твою победу, Сань, – добавил Пчела.

– Нет, – возразил Космос. Он встал и, чуть замявшись,предложил: – Давайте за то, чтоб мы все вместе держались.

– Правильно, – почти синхронно кивнули Пчела с Беловым.

Они сдвинули бокалы. Но выпить друзья не успели – уизголовья постели Фила раздался тонкий и пронзительный писк. Его издаваламедицинская аппаратура, а ровные цепочки импульсов на мониторе сменилисьбеспорядочными всплесками.

– Так, это что такое? – насторожился Саша.

– Не понял… – озадаченно пробормотал Космос. – Что заерунда?

Взгляды всех троих были прикованы к свистопляске приборов, иникто поэтому не обратил внимания, как едва заметно дрогнули веки Фила.

Хлопнула дверь – в палату вошла обеспокоенная медсестра.

– Ребята, ну что за кабак вы тут устроили?! – с ходувозмутилась она.

– Эй, мадам, это что за дела? – кинулся к ней Пчела.