Последний выстрел - Александр Белов

Больше года минуло с того дня, когда Фил очутился в палатереанимации. Больше года проливала слезы у постели неподвижного мужа Тамара. Ибольше года Белый искал возможности отомстить Кордону.

Это желание оказалось настолько сильным, что даже оттеснилона второй план беспокойство о судьбе друга. Нет, Белов навещал Фила в больнице,беседовал с врачами и делал для него все необходимое. Но, стоя у постели Фила,он постоянно думал о том, как поквитаться с продюсером. Его неотступнопреследовала одна навязчивая мысль – пока подонок Кордон топчет землю, Филу невыкарабкаться!

Но убрать продюсера оказалось непросто. Сразу после взрываон исчез из Москвы. Белову удалось выяснить, что он удрал в Штаты, впрочем, всвоем доме в Калифорнии он не появился. Можно было, конечно, поставить всех науши и отыскать гада хоть в преисподней, но Белый рассудил иначе.

Он решил переждать. Все надо было сделать чисто, а для этогонужно дать Кордону время убедиться, что он вне подозрений. Его враг долженуспокоиться, вернуться домой, расслабиться, перестать даже думать о возможноймести – вот тогда его можно устранить без лишнего шума.

Было еще одно обстоятельство в пользу этого плана. УбратьКордона сразу – значило в какой-то степени подставиться самому, поскольку оромане Белого с бывшей любовницей Кордона знало пол-Москвы. Прежде надо былосвернуть все отношения с Анной и сделать их разрыв достоянием гласности, чтобымотив ревности не пришел на ум ни одному, даже самому дотошному, следователю.

Разумеется, Белый не боялся того, что его упекут в кутузку –уж такую мелочь, как алиби для себя, Пчелы и Космоса, предусмотреть было прощепростого – он опасался за свою репутацию. Слишком много сил и времени былопотрачено им на то, чтобы уйти от одиозного образа «братка». В итоге Беловдобился своего – в глазах многих он превратился в добропорядочного легальногобизнесмена, его Фонд исправно платил налоги, и такое положение Сашу более чемустраивало. В структуре его бизнеса еще оставалось немало черных схем, но всеони были самым строгим образом законспирированы, так что в целом он походилтеперь на рядового нового русского, разве что заметно более удачливого ипредприимчивого, чем большинство его коллег. Вот почему светиться в числепрочих подозреваемых в предстоящем убийстве Кордона ему было совсем не с руки.

Белов набрался терпения и ждал. А точнее сказать –готовился. Весной он расстался с надоевшей актрисой, причем постарался сделатьэто открыто. Он пообещал Анне отпуск на Багамах, она раззвонила об этом всемподружкам, а вместо этого Саша устроил публичный скандал в популярном ночномклубе и, что называется, хлопнул дверью. Наутро Аня сама позвонила Белову(размолвка-то произошла из-за ерунды), но тот с необъяснимой решительностью ихолодностью объявил ей, что между ними все кончено.

А в конце лета в Москву вернулся Кордон. Саша подождал ещемесяц и только тогда дал команду начать наблюдение за продюсером. Прежде чемприступить к делу, к клиенту надо было как следует присмотреться. ПоначалуКордон предпочитал оставаться в тени, на люди особенно старался не лезть, инаблюдения за ним почти ничего не давали. Но к зиме он успокоился окончательно,стал появляться на тусовках, чаще всего – все с той же Анной.

Впрочем, Белов прекрасно знал, что артистка была дляпродюсера всего лишь прикрытием – нечто вроде маскхалата. На самом деле Кордонакуда больше интересовали молодые мужчины вполне определенного толка. Причемпресыщенного продюсера неудержимо тянуло на авантюры – он легко сходился ссамыми сомнительными личностями и так же легко с ними расставался.

Столь неосмотрительным поведением врага грех было невоспользоваться. Убийства гомосексуалистов случайными партнерами происходилидовольно часто, и еще одно преступление из этого ряда вряд ли кого-нибудьудивило бы. Белый приказал Шмидту начать подготовку именно в этом направлении.

Подгонять его не требовалось – Шмидт давно уже, какговорится, бил от нетерпения копытом. Желание отомстить за Фила у него было настолькосильным, что обычно невозмутимый Шмидт почти oi крыто выражал своенеудовольствие медлительностью и нерешительностью Белого в данном вопросе.

Наконец Шмидт доложил – все готово. В тот же день Беловпоехал в больницу к Филу.

Ему хотелось просто посидеть с другом, посмотреть на него,коснуться его теплой руки… Но дело обернулось иначе. Его встретил лечащий врачФила и, пряча глаза, пригласил в свой кабинет.

Разговор получился тяжелым. Доктор не стал тянуть резину исразу выложил суть дела – никаких положительных сдвигов в состоянии его друганет и, что хуже всего, нет никаких оснований рассчитывать на улучшение ситуациив будущем.

– Понимаете, фактически Филатов мертв, – негромко, но твердоговорил врач. – Функционирование его организма поддерживает системажизнеобеспечения, но жизнью, как вы понимаете, это назвать нельзя. Если б у насоставалась надежда, можно было бы ждать и дальше, но…

– Короче, что вы предлагаете? – оборвал его помрачневшийБелов.

– Александр Николаевич, такое положение не может длитьсябесконечно, – доктор решительно покачал головой. – По закону, для того чтобыотключить больного от жизнеобеспечения, требуется согласие родственников, ижена Филатова фактически такое согласие дала. Но я хотел бы узнать и вашемнение…

Белый встал и, глубоко засунув руки в карманы, смерилмолодого врача тяжелым взглядом.

– Знаете, доктор, я ни черта не понимаю в медицине, но одноя знаю точно: даже если у Фила не осталось ни одного шанса, ваша аппаратуражизнеобеспечения все равно будет работать. И мне плевать – можете вы назватьэто жизнью или нет. Если моему другу не суждено поправиться, он умрет в вашейбольнице. Но только от старости, ясно?!..

Белов развернулся и, не попрощавшись, вышел из кабинета. Измашины он позвонил Борису Моисеевичу Боркеру – нейрохирургу, оперировавшемуФила. Оказалось, что молодой лечащий врач из больницы советовался с ним, преждечем говорить с Тамарой и Беловым. И Боркер, в целом, его поддержал. Впрочем, вголосе опытного доктора Саша не услышал той абсолютной убежденности, котораябыла у его молодого коллеги.

– Как же так, Борис Моисеич, – нажимал на него Белов. – Нунеужели никакой надежды?..

Врач замялся.