Женские фантазии - Сандра Браун

— Мэган, ты отлично выглядишь! — воскликнул Тед. — Но где, черт побери, Мэтт?

Мальчишка, рассмеявшись, принялся колотить Теда в грудь. Когда приступ веселья закончился, Мэган спросила:

— Вы уже допили свой кофе?

Тед посмотрел на Элизабет и беспомощно развел руками:

— Да, мы закончили.

Тед помог Элизабет встать, галантно отодвинув стул.

Наклонившись к ее уху так, чтобы она могла расслышать его, он спросил:

— Стоит ли нам заняться чем-нибудь на открытом воздухе?

— Думаю, да. В любом случае надо доказать Мэтту, что он не зря бегал за курткой.

Тед со смехом приобнял ее за плечи. Жест был всего лишь дружеским. Он и не думал ее соблазнять. Почему же тогда сердце так бешено забилось? Не станет мужчина рассказывать о женщинах, с которыми спал, той, которую собирается уложить в постель. О прошлом болтают с приятельницами. Если их отношениям и суждено развиваться, то они перерастут в дружбу, а никак не в любовный роман. Они будут друзьями, но не любовниками.

Однако Тед, похоже, не видел картины, которую мысленно нарисовала Элизабет.

— Осторожно, — сказал он, когда она оступилась на неровном грунте спортплощадки.

Рэндольф переплел свои пальцы с ее, и они пошли дальше, взявшись за руки. Его локоть прижался к ее груди. И мгновенная реакция ее тела в пух и прах разбила все хитроумные теории.

— Можно нам покататься на телеге с сеном, мама?

— Конечно.

Голос ее был тонким и слабым.

Мэган и Мэтт живо забрались на телегу.

— Простите, — сообщил возница, — я не имею права везти детей без одного из родителей.

— Нет проблем, — ответил Тед. — Мы тоже едем.

Он забрался на телегу и протянул руку Элизабет. Как-то так получилось, что ситуация вышла у нее из-под контроля. Все, кто уже находился на телеге и стоял сзади них в очереди, выжидательно смотрели на нее. Она могла либо устроить неприятную сцену, либо подать Теду руку, чтобы тот затащил ее наверх. Элизабет предпочла последнее.

Тед удостоверился, что Мэтт и Мэган благополучно устроились, и только после этого отыскал свободное место для них с Элизабет. Она тщательно обернула юбку вокруг ног, чтобы не касаться его бедром.

— Разве не здорово, мама? — спросила Мэган поверх голов сидевших между ней и Элизабет людей. Многие обернулись в ее сторону.

— Прекрасно! — ответила Элизабет, выжимая улыбку. Она слишком явно чувствовала руку Теда у себя за спиной, которой он опирался о борт телеги. Если бы она отклонилась назад, даже совсем чуть-чуть, то прикоснулась бы к его руке, а это все равно что оказаться в его объятиях. Еще никогда Элизабет не держалась так подчеркнуто прямо.

Мужчина, управлявший повозкой, стремился выжать из нее все, что возможно. Загрузив последнюю пару, он, вежливо улыбаясь, сказал:

— Подвиньтесь, пожалуйста, так, чтобы все могли поместиться. Мадам, если вы не против, сядьте к мужу на колени, пожалуйста, — так освободится еще немного места.

С ужасом Элизабет осознала, что он обращается к ней. Все посмотрели в сторону несговорчивой парочки.

— Давай, Элизабет?

Она слышала его тихий вопрос, и голос был нежен, как дыхание, но посмотреть на него Элизабет так и не решилась. Вместо этого, чувствуя себя совершенно беспомощной и покорившись судьбе, она без сопротивления позволила Теду приподнять себя и посадить к себе на колени.

— Спасибо.

Возница поднял задний откидной борт и закрыл его на засов за последними из пассажиров. Затем прошел вперед, уселся на козлы и взял в руки поводья. Тряхнув ими, он оглянулся, весело крикнув:

— Держись, народ! Поехали!

Тележка резко сдвинулась с места. Элизабет, сидевшая слишком напряженно и прямо, потеряла равновесие и дернулась, опрокинувшись на грудь Теда Рэндольфа. Ягодицы ее оказались между его ногами. Она слышала, как он тихо застонал, и подумала: был это стон боли или удовольствия? Спросив себя, что бы ее больше устроило — первое или второе, — она так и не нашла ответа.

— Ты слышала, что сказал этот мужчина, мама? — крикнула ей со своего места Мэган. — Он решил, что Тед — твой муж.

— Это было бы классно, — поддержал чернолицый дьявол. — Тогда у меня был бы настоящий папа вместо того, который живет в раю.

Застонав, Элизабет закрыла глаза, мечтая превратиться в невидимку. Она благословила доброго человека, затянувшего песню и отвлекшего от нее всеобщее внимание. Она чувствовала даже сквозь замшевый пиджак, свитер и рубашку, как вибрирует от беззвучного смеха грудь Теда.

— Напомните мне наказать детей позже, — пробормотала она. — Простите меня, пожалуйста, Тед.

— За что?

— За эту постыдную ситуацию.

— Вы зря смущаетесь.

— И еще за то, что мне приходится сидеть у вас на коленях. Я надеюсь, вам не слишком неприятно?

Его глаза не отпускали ее глаз.

— Вам не за что извиняться. На самом деле, пока мы здесь, на телеге, мы можем позволить себе расслабиться и насладиться… поездкой.

Он был очарователен, его манеры безупречны. Он мог бы бессовестно воспользоваться представившимся случаем, учитывая тесноту, но Тед вел себя как джентльмен.

Настоящий джентльмен. Разве не предложил он ей свой пиджак, когда вечером похолодало? Рэндольф накинул ей пиджак на плечи, и в этот миг Элизабет почувствовала на затылке тепло его дыхания. И вот тогда ей страшно захотелось расслабиться, забыть об осанке и склонить голову ему на плечо.

Весь субботний вечер прошел в том же ключе: исключительно доброжелательно, дружески и без намека на вольность. Тед прекрасно справился со своей задачей, выразив Мэган и Мэтту свои соболезнования по поводу того, что лотерейные билеты, на которые они собирались выиграть плеер, оказались пустыми. Он поблагодарил каждого из детей в отдельности за приглашение на осенний фестиваль. Он не высадил их у бордюра, а уважительно проводил до парадной двери и проследил за тем, чтобы они вошли в дом. Его улыбка была открытой и ясной, без чувственной подоплеки, когда он пожелал Элизабет спокойной ночи и поблагодарил за то, что она позволила ему пойти вместе с ними.

Он был безупречен.

Тогда почему же Элизабет чувствовала себя такой чертовски разочарованной?

Почему ночью в своей спальне с притушенной лампой и закрытыми жалюзи она мечтала о том, чтобы Тед разрешил себе что-то недозволенное?

Он мог бы незаметно поцеловать Элизабет в шею, когда она сидела у него на коленях на телеге, мог слегка прикоснуться к ее груди, только для того, чтобы дать понять, что он знает о существовании оной и считает, что она не так уж плоха для почти тридцатилетней матери двоих детей.