Пусть мертвецы подождут - Роберт Райан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он не сомневался, что в Элведене происходит что-то интересное. Нутром чуял. Единственной ложкой дёгтя в бочке мёда был тот молодой лейтенант, Бут. Россу не понравилось, как офицер на него смотрел в саду мисс Пиллбоди. Полкового знака различия у Бута не было, и это приводило к мысли о том, что он из разведки. Какое-то количество его соратников обязательно должны были вертеться вокруг секретного проекта таких масштабов. И они все смотрели так же. Точно полицейские. Но Бут был молокососом, а не каким-нибудь хитрым старым сыщиком. Росс был уверен, что справится с любым препятствием, какое ему может устроить лейтенант. Он начал свою книгу, «Славная битва», с описания безжалостной агрессии Германии и её варварства в Бельгии. Если Бут обыщет коттедж, ничто не укажет на то, что Росс больше заинтересован в выманивании секрета Элведена, чем в пропаганде союзников.
Сигарета догорела до его пальцев. Он затоптал её в землю и поднялся, снова прислушиваясь к доносившимся звукам. Вдалеке раздался крик лисы, сдавленный и несчастный. Росс по собственным следам вернулся к коттеджу, стараясь держаться в тени. Он стоял у подножия вяза, в нескольких ярдах от двери коттеджа, и пялился во тьму, пока не разглядел всё как следует. Да, две бутылки молочного стаута исчезли. Джимми проглотил наживку.
Не успел Койл повернуться, как первая пуля просвистела мимо его уха и выбила облачко пыли из каменной стены позади. Вспышка возникла со стороны заднего сиденья «Шелсли». Он выхватил револьвер «Смит-и-Вессон» из кобуры на поясе и дважды выстрелил в ответ, одновременно устремляясь к припаркованной машине, чтобы спрятаться за ней.
«Как они посмели?» – подумал он. Средь бела дня. В сердце города. Койл выстрелил снова, и на этот раз в ответ дважды выстрелили в него. Стрелки не отличались меткостью, но оба раза пули проходили достаточно близко, чтобы рассечь воздух со свистом, как кнут инспектора манежа. Койл рискнул окинуть взглядом улицу. Гарри был там, на тротуаре, и тоже поднимал свой пистолет. Случайные прохожие замерли на месте или попрятались в магазинчиках. Койл услышал, как вскрикнула женщина. Раздался полицейский свисток – поначалу хриплый и слабый, теперь он звучал заливисто и громко.
Койл добрался до припаркованного неподалёку «остина»[46] и присел на корточки возле него. Лобовое стекло разлетелось вдребезги, но осколки посыпались внутрь машины, не причинив вреда. У него оставалось три патрона. Он подумал о том, чтобы перезарядить револьвер, но услышал скрежет трансмиссии и рычание двигателя.
Они готовились удрать.
Койл встал и, держа «Смит-и-Вессон» обеими руками, выпустил оставшиеся пули в быстро удалявшийся автомобиль. Заднее стекло исчезло, превратившись в блистающий дождь ярких осколков, и искры полетели от корпуса, но машина продолжила ехать, почти не отклонившись от прямой. Койл не попал в водителя.
Стоит ли погнаться следом?
Нет, они идиоты. Он их засёк, они засекли его; инструкция предписывала бросать притворство и спасаться бегством. Нужно выжить, чтобы сразиться в другой день. Единственным ущербом было бы то, что Койл узнал наверняка о существовании оппонентов, – и они подтвердили его подозрения, начав пальбу. Любители.
Он перезарядил револьвер на ходу и поднял взгляд, лишь приблизившись к Гибсону.
Его напарник стоял, держа пистолет в ослабевшей руке, и смотрел на свой живот, на котором быстро распускался алый цветок.
– Ох, господи, нет. – Койл в три прыжка оказался возле Гибсона – как раз вовремя, чтобы подхватить его и не дать упасть на тротуар.
Агент из МИ-5 умер ещё до того, как его подняли наверх. Пуля задела что-то важное, и, судя по тому, как его кожа утратила цвет и померкли глаза, Ватсон понял, что произошло обширное внутреннее кровотечение. «Возможно, так лучше», – подумал доктор. Он видел слишком много медленных смертей от проникающих ранений брюшной полости за то время, что провёл на фронте. Такие ранения могли отнять жизнь быстро и легко или заставить страдать на каждом шагу по пути к окончательному забвению. Ватсон знал, что предпочёл бы сам.
Ватсон, Койл, привратник Мейсон и Черчилль – все в какой-то степени забрызганные кровью Гибсона, стояли в молчании, ожидая воскрешения Лазаря, коему не суждено было случиться.
Ватсон опасливо взглянул на Койла – лицо у ирландца было напряжённое, словно высеченное из гранита, а дышал он быстро и неглубоко. Дурной знак. Ирландец уже вычислял, как отделить свою скорбь, запечатать её на потом, и творил внутри себя тот конфликт, какой Ватсон последние шесть месяцев пытался разрешить, обучая солдат сносить невыносимое.
– Мне жаль… – начал Черчилль, нарушив тишину.
– Заткнитесь, – рявкнул Койл. – Сэр, ничего не говорите.
Ватсон видел, как Черчилль взрывался от меньших оскорблений, но парламентарий остался бесстрастным. Он повидал достаточно битв, чтобы делать послабления. Койл, возможно, удостоится одного-двух, а потом ирландцу напомнят о его месте.
– Ох, твою мать, – пробормотал Койл хриплым голосом. – Да пошло всё на хрен.
Через несколько долгих мгновений Черчилль прошёл к графинам и налил в стакан добрых три дюйма бренди. Протянул Койлу, и тот взял.
– Это ведь я должен был развалить наше партнёрство, глупый ты человек. – Ирландец поднял стакан. – Go maire sibh bhur saol nua.[47]
Бренди исчез в один миг, и Койл протянул стакан Черчиллю за новой порцией. Тот с намеренной медлительностью его взял. Ватсон видел, что ирландец испытывает терпение парламентария, обращаясь с ним как с лакеем.
Ирландец повернулся к Мейсону:
– Спуститесь обратно. После всего, что было на улице, появится полиция. Скажите им, что это было практическое занятие с боевой стрельбой. Любой ущерб оплатит Особое подразделение. Понятно?
Мейсон кивнул и ушёл, застёгивая сюртук, чтобы спрятать самые большие из кровавых пятен.
Ватсон снова посмотрел на беднягу Гибсона.
– Думаете, это я должен был лежать на его месте? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Я не вижу другого объяснения, – сказал Койл. – Рискну предположить: что бы вы ни собрались сделать для нашего мистера Черчилля, есть люди, которые хотели бы, чтоб вы этого не делали.
Ватсон кивнул, пытаясь свыкнуться с мыслью, что его намеревались убить. Конечно, он раньше бывал в опасности. Все, кто отправлялся в траншеи, были на линии огня, но там, большей частью, судьба решала, кого снайпер выберет в качестве получателя драгоценной высокоскоростной пули, кому упадёт на голову снаряд, а кого газ настигнет до того, как он успеет надеть маску. Оказаться в списке смертников – совсем другое дело. Это было что-то личное. Ватсон не в первый раз пожалел, что с ним нет Холмса, который на протяжении долгого времени уклонялся от пуль полковника Морана.