Неизбежная могила - Гэлбрейт Роберт

— Страйк, — позвала Робин, мельком увидев светловолосую женщину-водителя.

Машина свернула на подъездную дорожку семьи Вудс. Из машины вышла светловолосая женщина. На ней были неудачно обтягивающие джинсы, над поясом которых под белой футболкой повисли жировые складки. Она была загорелой, на глазах много густой туши, а брови тоньше, чем требовала современная мода, что придавало ей удивленный вид. Через плечо у нее был перекинут шоппер из полиэстера.

— Пошли, — сказал Страйк.

Кэрри Кёртис Вудс уже почти дошла до двери, когда услышала шаги позади себя и обернулась с ключами в руке.

— Добрый день, — поздоровался Страйк. — Меня зовут Корморан Страйк, а это Робин Эллакотт. Мы частные детективы. Мы полагаем, вы жили на ферме Чапмена в середине девяностых под именем Шерри Гиттинс? Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, если вы не возражаете.

Дважды до этого, работая в агентстве, Робин думала, что опрашиваемая женщина может упасть в обморок. Лицо Кэрри утратило весь здоровый цвет, загар стал пятнистым и желтым, а губы побледнели. Робин напряглась, готовая броситься вперед и предотвратить падение женщины на твердый бетон.

— Мы просто хотим услышать вашу версию событий, Кэрри, — сказал Страйк.

Взгляд женщины метнулся к окнам соседей напротив и вернулся к Страйку. Его заинтересовал тот факт, что она не просила их повторить свои имена, как это часто делали люди, то ли от смущения, то ли чтобы потянуть время. У него возникло ощущение, что их появление не было полной неожиданностью, она страшилась, что это произойдет. Возможно, у ВГЦ была страница в Фейсбуке, и она видела там нападки на него и Робин, или, возможно, она боялась этой расплаты в течение многих лет.

Секунды шли, а Кэрри так и стояла, застыв, и было уже слишком поздно правдоподобно отрицать, что она не знает, о чем они говорят, или что она когда-либо была Шерри Гиттинс.

— Хорошо, — произнесла она наконец, ее голос был едва слышен.

Она повернулась и направилась к входной двери. Страйк и Робин последовали за ней.

Внутри маленького домика все пахло полиролем «Пледж». Единственной неуместной вещью в холле была маленькая розовая кукольная коляска, которую Кэрри отодвинула в сторону, чтобы Страйк и Робин могли пройти в декорированную светло-голубыми обоями гостиную, служившую одновременно столовой, где стоял синий мебельный гарнитур из трех предметов с полосатыми лиловыми подушками. Все они гармонично смотрелись на своих местах.

Большие семейные фотографии в рамках оловянного оттенка были развешены на стене за диваном. Две маленькие дочки Кэрри Кёртис Вудс, знакомые Страйку по ее странице в Фейсбуке, были изображены практически на каждой фотографии, иногда с кем-то из родителей. Обе девочки были блондинками с ямочками на щеках и всегда радостно улыбались. У младшего ребенка не хватало нескольких зубов.

— Ваши дочери очаровательны, — сказала Робин, поворачиваясь, чтобы улыбнуться Кэрри. — Их здесь нет?

— Нет, — хрипло ответила Кэрри.

— Играют с подружками? — спросила Робин, желая успокоить женщину.

— Нет. Я просто отвезла их к бабушке. Они хотели отдать ей подарки, которые привезли из Испании. Мы были в отпуске.

Теперь в ее голосе не было и следа лондонского акцента: она говорила с бристольским говором: гласные удлинялись, согласные в конце слов обрывались. Она опустилась в кресло, поставив шоппер на пол у своих ног.

— Вы можете присесть, — слабым голосом предложила она. Страйк и Робин так и сделали, усевшись на диван.

— Долго вы живете в Торнбери, Кэрри? — спросила Робин.

— Десять, двенадцать лет?

— Почему вы сюда переехали?

— Я встретила своего мужа, — ответила она. — Его зовут Нат.

— Ясно, — Робин улыбнулась.

— Он пришел на мальчишник в паб, в котором я работала.

— Вот как.

— Так что я переехала, потому что он жил здесь.

Дальнейшая светская беседа показала, что Кэрри переехала в Торнбери всего через две недели после встречи с Натаном в Манчестере. Она устроилась официанткой в Торнбери, они с Натаном нашли себе съемную квартиру и поженились всего десять месяцев спустя.

Скорость, с которой она переехала, чтобы быть с мужчиной, с которым только что познакомилась, и ее быстрое, как у хамелеона, превращение в будто бы уроженку Торнбери, заставили Страйка думать, что Кэрри принадлежит к типу людей, которых он уже встречал раньше. Такие люди цеплялись за доминирующих личностей, живя как омела на дереве, впитывая их мнения, их манеры и подражая их стилю. Кэрри, которая однажды, накрасив глаза черной подводкой, подвезла своего бойфренда на место преступления, теперь со своим приобретенным акцентом рассказывала Робин, что местные школы очень хорошие, и с чем-то похожим на благоговение говорила о своем муже: как много он трудится, и не имеет ничего общего с бездельниками, потому что вот такой он, всегда был работягой. Ее нервы, казалось, слегка успокоились во время этого банального разговора. Похоже, она была рада возможности показать детективам идеальный кусочек своей жизни. Кем бы она ни была когда-то, теперь она была невинна.

— Итак, — начал Страйк, когда возникла удобная пауза, — мы хотели бы задать вам несколько вопросов, если вы не возражаете. Нас наняли разобраться со Всемирной гуманитарной церковью, и нас особенно интересует, что случилось с Дайю Уэйс.

Кэрри слегка содрогнулась, как будто какая-то невидимая сущность дернула ее за ниточки.

— Мы надеялись, что вы сможете рассказать нам о ней, — сказал Страйк.

— Хорошо, — отозвалась Кэрри.

— Ничего, если я буду делать заметки?

— Хорошо, — повторила Кэрри, наблюдая, как Страйк достает ручку.

— Вы подтверждаете, что вы — та женщина, которая жила на ферме Чапмена в 1995 году под именем Шерри Гиттинс?

Кэрри кивнула.

— Когда вы присоединились к церкви? — спросила Робин.

— Девяносто… третий, — ответила она. — Я думаю. Да, девяносто третий.

— Почему вы туда вступили?

— Я была на встрече. В Лондоне.

— Что привлекло вас в ВГЦ? — спросил Страйк.

— Ничего, — без обиняков ответила Кэрри. — В здании было тепло, вот и все. Я сбежала… сбежала из дома. Я спала в хостеле… Я не ладила со своей мамой. Она выпивала. У нее появился новый парень и... да.

— И скоро после той встречи вы отправились на ферму Чапмена? — спросил Страйк.

— Сразу после окончания собрания… снаружи ждал микроавтобус.

Она сжимала свои руки так, что побелели костяшки пальцев. На одном из них была нарисована татуировка хной, несомненно, сделанная в Испании. Возможно, подумала Робин, у ее маленьких дочерей на руках тоже были нарисованы цветы и завитушки.

— Каково было ваше мнение о ферме