Честь самурая - Эйдзи Есикава

Они успешно миновали ручей и продолжили путь. Слуги Камбэя по-прежнему пребывали в недоумении. Правда, за пару часов до нынешней прогулки они заметили, как какой-то воин пришел из укрепления, расположенного у подножия горы, и вручил Камбэю некий предмет, похожий на письмо. Вскоре после этого им самим пришлось вслед за своим господином спускаться к подножию… Но более они ничего не знали.

Когда они одолели уже добрую половину пути, Курияма не выдержал и спросил:

— Мой господин! Вас пригласил сегодня к себе в гости командир отряда, разместившегося у подножия?

— Ты, значит, думаешь, нас позвали на ужин? — хмыкнул Камбэй. — Сколько, по-твоему, может длиться празднование Нового года? Даже князю Хидэёси уже прискучили чайные церемонии.

— Хорошо, но куда же тогда мы идем?

— К укреплениям на реке Мики.

— К укреплениям на реке Мики? Но там же очень опасно!

— Ясное дело, опасно. Но и врагу там появляться не менее опасно. Поэтому наша встреча там и состоится.

— Так не лучше ли нам было захватить с собой побольше воинов?

— Нет-нет. Да и враги не явятся целой оравой. Думаю, там нас будут ждать только слуга и ребенок.

— Ребенок?

— Именно ребенок.

— Я ничего не понимаю.

— Ну, так иди да помалкивай. После того как крепость падет, я обо всем расскажу, и князю Хидэёси тоже.

— А крепость падет?

— Разве может быть иначе? Она падет в ближайшие два-три дня. Не исключено, что это произойдет уже завтра.

— Завтра!

Оба слуги уставились на Камбэя. Его лицо едва белело во мраке. Мирно струилась вода. На берегу шумел под ветром тростник. Мори и Курияма замедлили шаг, заметив человеческую фигуру на противоположном берегу реки.

— Кто это? — недоуменно переглянулись они.

Им пришлось удивиться еще больше, когда в незнакомце они узнали прославленного вражеского военачальника, а у единственного слуги, в сопровождении которого тот прибыл, сидел за плечами маленький ребенок. Не было никаких признаков, что странная троица прибыла сюда с враждебными намерениями. Похоже, они дожидались Камбэя.

— Побудьте-ка здесь, — велел своим людям Камбэй.

Повинуясь его приказу, слуги остались на месте, а военачальник пошел навстречу троице из крепости.

Вражеский военачальник, увидев Камбэя, тоже сделал пару шагов навстречу. Безошибочно опознав друг друга, они обменялись приветствиями, как добрые друзья. На тайных встречах между представителями враждующих армий, как правило, избегают разговора с глазу на глаз, чтобы не возбудить у своих же сторонников ненужных подозрений, но эти двое откровенно пренебрегали условностями.

— Дитя, которое я бесстыдно навязал вашему попечительству, находится вон там, на спине у моего слуги. Когда крепость падет и я погибну, надеюсь, вам не покажется столь смешным это проявление отцовской любви. Он ведь еще так мал, так наивен!

Комендант крепости Мики Гото Мотокуни и Камбэй сумели понравиться друг другу еще осенью прошлого года, когда Камбэй ездил в осажденную крепость посланцем, чтобы предложить ее защитникам сдаться.

— Вы все-таки принесли малыша, несмотря ни на что? Давайте-ка его сюда, мне хочется с ним познакомиться.

В ответ на учтивое пожелание Камбэя слуга Гото, горестно вздохнув, вышел из-за спины господина, развязал ленты, которыми к его спине был привязан мальчик, и бережно опустил его на землю.

— Сколько ему лет?

— Недавно исполнилось семь.

Слуга, должно быть, заботился о мальчике уже продолжительное время и успел привязаться к нему. Сейчас, ответив Камбэю и поклонившись ему, он смахнул с лица слезы и отступил назад.

— А как его зовут?

На этот раз ответил отец мальчика:

— Его зовут Иваноскэ. Его мать умерла, а отцу вскоре предстоит умереть. Князь Камбэй, я вверяю вам судьбу моего сына.

— Не беспокойтесь. Я ведь тоже отец и прекрасно понимаю ваши чувства. Обещаю вам, что лично займусь его воспитанием. А когда он станет взрослым, непременно возьмет ваше имя — и клан Гото продолжит существование.

— Тогда я могу с легкой душой погибнуть в завтрашнем бою!

Гото опустился на колени и прижал сына к защищенной панцирем груди.

— Послушай и хорошенько запомни то, что скажет тебе сейчас твой отец. Тебе уже семь лет. Мальчики из самурайских семейств никогда не плачут. Церемония твоего совершеннолетия предстоит очень не скоро, ты еще в том возрасте, когда хочется, чтобы тебя любила мать и чтобы о тебе заботился отец. Но нынче весь мир охвачен войнами, и наша разлука неизбежна, так как мой долг — погибнуть вместе со своим князем. Но ты не вправе сетовать, что тебе так уж не повезло в жизни. Тебе повезло хотя бы потому, что до нынешнего вечера ты находился под моей защитой, и ты должен воздать за это благодарность Небесам и земле. Верно? А нынешним вечером ты переходишь под защиту вот к этому человеку. Его зовут Курода Камбэй. Он будет тебе и отцом, и господином, он вырастит тебя, а ты преданно ему служи. Понимаешь?

Произнося свое напутственное слово, отец гладил сына по голове, Иваноскэ молча кивал, и по щекам у него бежали слезы.

Часы крепости Мики были уже сочтены. Несколько тысяч ее защитников поклялись стоять со своим князем до конца и были преисполнены решимостью выполнить свою клятву. Воля самого Гото была тверда, как алмаз, он не испытывал ни малейших колебаний. Но у него был маленький сын, и мысль о том, что это невинное дитя обречено на смерть, казалась ему невыносимой. Иваноскэ был еще слишком мал, чтобы взвалить на плечи тяжелую самурайскую ношу.

Пытаясь спасти сына, Гото решился написать Камбэю, которого — хоть они принадлежали к воюющим армиям — считал достойным человеком. Гото поведал Камбэю свои тревоги и попросил позаботиться о своем сыне.

И вот сейчас, понимая, что прощается с ним навеки, Гото был не в силах удержаться от слез. В конце концов он оторвался от Иваноскэ, поднялся на ноги и решительно подтолкнул мальчика в сторону Камбэя со словами:

— Иваноскэ, ты и сам должен попросить князя Камбэя.

— А вот это вовсе не обязательно, — успокоил Гото Камбэй, беря мальчика за руку.

Он приказал одному из своих слуг отнести Иваноскэ на своей спине в лагерь.

И только сейчас спутники Камбэя поняли, что на уме у их господина. Мори взвалил Иваноскэ на спину и отправился в путь. Вместе с ним ушел и Курияма.

— Что ж, прощайте, — сказал Камбэй.

— Да, прощайте, — отозвался Гото.

Но им было трудно расстаться. Камбэй старался взять себя в руки и поскорее уйти, но все же не мог этого сделать, хотя и осознавал, что так будет милосерднее.

Наконец Гото с улыбкой произнес: