Secretum - Рита Мональди

– Да уж, не беспокойся, будет тебе сейчас знак, – прошипел Атто, в то время как вокруг нас ликовала толпа – конец речи был встречен одобрительными криками, аплодисментами и свистом.

– А что с Бюва? – шепнул я.

– Телемах.

Я слишком поздно понял, что аббат имел в виду, но так было даже лучше.

Все произошло в считанные секунды. Сначала раздался громкий треск, напоминающий грохот землетрясения.

Я взглянул в глаза Угонио, сидевшего наверху на сцене. Мы переглянулись над толпой черретанов, столь растревоженной этой речью. Сейчас толпа замерла. Снова послышался грохот, на этот раз еще более страшный.

Серая смердящая масса черретанов мгновенно пришла в движение: одни вскочили от ужаса, другие бросились на землю, третьи кинулись врассыпную.

Третий взрыв не дал этой жалкой массе очнуться, но на сей раз он сопровождался появлением роскошного пурпурного цветка, распустившегося над нашими головами. Малиновые лепестки окрасили толпу в цвет темной киновари, хотя она и не была достойна столь сиятельной красоты. Красные шары, взлетевшие над амфитеатром, также распустились искрящимися цветами, чьи лепестки опустились на землю и постепенно погасли.

Название первых ракет говорило само за себя: «огни землетрясения». Перед нашим отъездом Атто послал секретаря к дону Паскатио, чтобы выяснить, не осталось ли в подвалах виллы Спада чего-нибудь от запасов свадебного фейерверка. Его предположение оказалось правильным, и Бюва заставил дворецкого объяснить ему в мельчайших подробностях, как устраивать фейерверк (к счастью, на собрании черретанов огня было предостаточно) и как хранить ракеты: никакой влаги, никакой тряски, держать все время направленными вперед. Как правило, «огни землетрясения» использовались для триумфального завершения пиротехнического представления, когда уши уже привыкнут к грохоту взрывов, но Бюва использовал их без предупреждения. К тому же кратерообразное расположение амфитеатра усиливало звук, что делало воздействие на толпу еще эффективнее. Использовав две ракеты «огня землетрясения», Бюва зажег разноцветную ракету фейерверка.

Аббат Мелани воспользовался тактикой Телемаха, сына Одиссея, который – как недавно напоминал нам Альбикастро – притворился перед собранием женихов, что сошел с ума, а потом, когда они не ждали от него этого, отомстил за своего отца.

Расчет Атто оправдался. Черретаны вели себя точно так же, как и женихи Пенелопы у Гомера: несмотря на всеобщую сумятицу, со сцены никто не сошел – ни глава черретанов, ни двое его коллег, ни Дреманиус, голландский переплетчик. Увидев фейерверк, они не могли понять, розыгрыш ли это, развлекательное зрелище или нападение. Угонио стоял рядом с ними. Он сделал все очень быстро и точно. Когда первая красная ракета поднялась в небо и взоры всех в амфитеатре устремились к ней, фледдерер запустил свои пальчики в вещевой мешок голландского переплетчика. Вытащив трактат, он вложил туда книгу, которую Мелани дал ему в карете. Обе книги были внешне совершенно одинаковыми. Должно быть, Атто или Бюва было нетрудно найти книгу такого же размера в пергаментном переплете и без надписи, с такой же обложкой, какую аббат заказал бедняге Гаверу для своего трактата. «Голландцы Уничтожают голландцев», – шепнул мне Мелани несколько минут назад.

Только сейчас я понял: благодаря намеку Альбикастро нам удалось украсть трактат о тайнах конклава из сумки Дреманиуса.

* * *

В этой праздничной, хотя и немного сбитой с толку толпе черретанов сейчас каждый спрашивал соседа, кому пришла в голову великолепная идея устроить фейерверк.

– Пойдемте, синьор Атто.

– Мы не можем, мы должны подождать, пока… Бюва! А вот и вы, три тысячи чертей! Все, нам пора отсюда выбираться.

– А Угонио? – спросил я.

Я взглянул на сцену. Фледдерер стоял сейчас с другой стороны, повернувшись к нам спиной. Более красноречивого знака и представить себе было нельзя: мы должны были уходить из амфитеатра сами, а он выйдет другим путем.

Мы поторопились к тайному ходу.

– Нет, не так, – шепнул Атто. – Делайте, как я.

Вместо того чтобы повернуться и двигаться против направления толпы, туда, где находился проход, аббат Мелани сделал несколько шагов спиной вперед и лицом к сцене, так что его поведение не очень бросалось в глаза.

Но было уже слишком поздно: полуголый черретан, давно заподозривший нас в чем-то, снова заметил меня и Бюва и попытался показать двум громилам, где мы находимся. Они бросились в толпу, пытаясь нас найти. В конце концов они нас заметили и начали охоту.

– Синьор Атто, они послали двух парней, чтобы нас задержать, – сообщил я.

Тем временем мы продолжали выполнять свою нелегкую задачу – продвигаться к двери через толпу, да еще и так, чтобы не вызвать подозрений.

Расстояние между нами и нашими преследователями быстро сокращалось. Сорок шагов. Пятнадцать. Дверь, которая вела к тайному ходу, уже была видна. Десять шагов до мордоворотов. Восемь.

Внезапно мое внимание привлекло движение неподалеку от нас. За спинами преследователей появился силуэт Угонио. Вот он бежит вперед, его останавливают, он оборачивается, пытаясь высвободиться, чья-то рука вырывает у него книгу Атто, Угонио защищается и вырывает книгу назад, побег продолжается, ненова руки, тянущиеся к трактату, переплет рвется…

– Бюва! – приказал Атто, словно напомнив о предыдущей договоренности.

Я не понял, что он имел в виду. Громилы уже находились от нас всего в шести шагах, и я присмотрелся к ним внимательнее. Они были грязными, как все черретаны, но очень мускулистыми и с остановившимся взглядом. Я инстинктивно догадался, что эти люди очень хорошо знают, как причинить боль.

– Но где же… ах да! – воскликнул Бюва и бросился прямо на черретана, державшего в руке факел.

Пламя раскрасилось в разнообразные цвета – красный, белый и желтый с голубоватыми переливами. Огненное колесо загорелось и начало бросать свои спирали на Угонио и его преследователей. Бюва правильно определил направление, подпалив бикфордов шнур в нужном месте и бросив ракету с удивительной точностью. Толпа тут же расступилась, как Красное море перед народом Моисеевым.

Тем временем после всех церемоний и речи нового главы наступил момент, посвященный Вакху: на трибуну оратора собирались поставить огромную бочку, чтобы присутствующие могли удовлетворить свои низменные инстинкты. Емкость, которую несли уже пьяные черретаны, казалась тяжелой, как стадо буйволов. Она преградила путь нашим преследователям.

Все остальные уже скрылись в тайном проходе, и я успел увидеть, что первому из громил размозжило ногу и он корчился от боли, а второй кричал на испуганных нашей ракетой носильщиков и пытался вытащить своего приятеля из-под бочки, которую они от страха на него уронили. От дыма фейерверка у всех слезились глаза, наступил хаос, только увеличивший панику среди черретанов.

Больше я ничего не видел. Из щели закрывшейся за мной двери последний раз повеяло едким, гнилостным запахом черретанов, словно это было дыхание спящего дракона.