Андрей Белый. Между мифом и судьбой - Моника Львовна Спивак

«Памяти П. А. Кропоткина» — 10 апреля 1921 г., «Наполеон» — 22 мая 1921 г., «Памяти Александра Блока» — 28 августа 1921 г. (Белоус В. Г. Вольфила. Кн. 2. С. 141–142 и др.).

951

Эти и другие кружки, которые «с июля <1920 г.> действуют или предполагаются к ближайшему открытию» в Вольфиле, перечисляются в заметке о научной жизни в Вольной философской ассоциации, написанной предположительно Ивановым-Разумником (Книга и революция. 1920. № 2. С. 91–92; републикация: Белоус В. Г. Вольфила. Кн. 2. С. 76–78). Кружок К. Эрберга назывался «Философия творчества»; кружок художника Кузьмы Сергеевича Петрова-Водкина (1878–1939), который, как и другие упомянутые руководители кружков, был членом-учредителем Вольфилы, назывался «Изобразительное творчество».

952

Курсы «Культура мысли» (9 лекций) и «Антропософия как путь самопознания» (9 лекций) Белый читал в Вольфиле соответственно с 9 по 30 марта и с 15 мая по 30 июня 1920 г. (РД. С. 455–456, 458–459).

953

К столетию со дня рождения Ф. М. Достоевского (род. 30 октября 1821 по старому стилю) Вольфила провела 16 заседаний — со 2 по 31 октября 1921 г. Согласно программе, доклад Белого — «Толстой и Достоевский», О. Д. Форш — «Данте, Достоевский и Блок», А. Л. Векслер — «Композиция „Бесов“ (К проблеме истории у Достоевского)», А. А. Мейера — «Князь Мышкин и наше будущее». Доклад А. Л. Волынского состоялся 19 октября, Иванова-Разумника — 23 октября, Б. М. Эйхенбаума — 20 октября. Остальные названия и даты указаны точно. Упоминаются: литературовед Виктор Борисович Шкловский (1893–1984); социолог Питирим Александрович Сорокин (1889–1968); критик, литературовед, переводчик Сергей Александрович Адрианов (1871–1942); литературовед, критик, искусствовед Аким Львович Волынский (1861–1926); писательница Ольга Дмитриевна Форш (1873–1961); литературовед Борис Михайлович Эйхенбаум (1886–1959); заведующая канцелярией и кружками Вольфилы; критик Александра Лазаревна Векслер (1901–1965); литературовед Дмитрий Иванович Абрамович (1873–1955).

954

Отсылка к книге Р. Штейнера «Основные черты социального вопроса в жизненных необходимостях настоящего и будущего» (Ереван: Ной, 1992; пер. с нем. М. Н. Жемчужниковой), в которой излагалась концепция трехчленности общества будущего: «<…> он разделил „общественный организм“ на три области и связал каждую из этих областей с одним из лозунгов Французской революции: экономику с братством, политику и право с равенством и культуру со свободой. Отсюда выводилась цель конкретного осуществления нового трехчленного общества» (Майдель Р. О некоторых аспектах взаимодействия антропософии и революционной мысли в России // Блоковский сборник. XI. Тарту, 1990. С. 68). Идея Штейнера о «трехчленности социального организма, соответствующей трехчленности человеческого существа (дух, душа, тело) и отражающей высшую Троичность», была популярна как у немецких, так и у русских антропософов: «Три понятия — Свобода, Равенство, Братство, вышедшие из духовного источника, — Французская революция свела к одной плоскости; это было материалистическим искажением и закономерно привело к социальному хаосу, в котором мы теперь находимся. Ибо эти три идеи принадлежат трем различным областям жизни: свобода — духовной жизни, равенство — государственно-правовой, братство — экономической» (Волошина М. (Сабашникова М. В.). Зеленая змея. С. 309).

955

Ср.: «В 20 и 21‐м годах <…> особенно радовало, что „В. ф. а“, — не общество, а — ассоциация людей, связанных в исканиях новой культуры (мысли, общественности, искусства); <…> трехчленность, как ритм устремления, и лежала в основе „В. ф. а“; и закладывалась независимо от идей Штейнера нам, членам совета „В. ф. а“, неизвестным в 1919–1920 годах; здесь воля, мысль и социальное чувство искали по-новому связаться с понятиями „свобода“, „философия“, „ассоциация людей“; и самое название „Вольно-философская ассоциация“ отражало трехчленность; мне же она отражала еще и мою трехчленность, где сфера символизации виделась в свободном многообразии обрастающих „В. ф. а“ отделов, под-отделов, кружков и в свободном многообразии братски борющихся мировоззрений, ищущих свободно сложиться в культуру их круга <…>» (Почему я стал символистом… С. 478).

956

Белый был председателем Совета Вольфилы до отъезда в Германию (с 1921 г. его сменил Иванов-Разумник), Иванов-Разумник, А. З. Штейнберг, К. А. Эрберг — членами Совета, А. З. Штейнберг — ученым секретарем Вольфилы.

957

Тема возможного отъезда и связанных с ним трудностей разного порядка поднимается в письме Белого А. А. Тургеневой за апрель 1919 г.: «Есть слабая возможность пробраться в Италию мне в августе — сентябре на 4 месяца от „Дворца Искусств“ в сопровождении группы русских художников; только таким образом и можно наладить мою поездку; трудность в том, что разрешение на поезд я еще могу достать от русских, но… от западно-европейских властей почти нельзя добиться; то же и с переводом денег; требуют „Николаевские деньги“, а их не могу достать <…>» (Europa Orientalis. 1989. Vol. 8. P. 445; публ. Дж. Малмстада). 30 ноября 1919 г. он сообщал Иванову-Разумнику, что «решился предпринять невероятные усилия, чтобы с первой возможностью ехать из пределов России — разыскивать Асю»: «<…> в среду обращусь к Луначарскому <…>; я готов взять какую угодно миссию, какое угодно поручение от Наркомпроса (культурно-просветительское), чтобы дорваться до Аси <…>. Я намерен неотвязно приставать к Луначарскому, Чичерину и прочим, напоминать о своем присутствии: словом, бить в одну точку, дабы попасть за границу этой весной или, самое позднее, летом» (Белый — Иванов-Разумник. С. 193). «Мучительные попытки уехать (19, 20 и 21 годы)» Белый вспоминает и в письме Иванову-Разумнику от 1–3 марта 1927 г. (Там же. С. 506).

958

Видимо, имеется в виду неосуществившийся план пробраться в Швейцарию через Финляндию в январе 1920 г. См. обращение Белого к М. Горькому (в письме от 4 января 1920 г.) с просьбой помочь в осуществлении этого начинания: «На днях Анатолий Васильевич Луначарский обещал мне содействие в получении разрешения на выезд из России <…>; швейцарский консул в свою очередь обещал мне помочь, вникнув в мое положение, но указал, что чрез Финляндию меня вряд ли пропустят Финляндские власти, если не заручиться адресами или указаниями на лиц, которые могли бы удостоверить, что я человек не политический <…>. Если бы Вы дали указание мне к кому-либо из финляндцев, кто бы мог поручиться, что я действительно такой-то, Андрей Белый (Борис Бугаев), русский писатель и не политик, действительно стремящийся найти свою жену — я бы был Вам глубоко признателен; <…> сегодня 4 января, поезд уходит 25-го, остается 20 дней <…>» (Крюкова А. М. Горький и Андрей Белый: Из истории творческих отношений // Андрей Белый: Проблемы творчества. М.: Советский писатель, 1988. С. 292–293).

959

Ср. в «Некрополе» В. Ф. Ходасевича: «Он давно мечтал выехать заграницу. <…> Большевики не выпускали его. <…> Он подумывал о побеге — из этого тоже ничего не вышло, да и не могло