Андрей Белый. Между мифом и судьбой - Моника Львовна Спивак

выйти: он сам всему Петербургу разболтал „по секрету“, что собрался бежать. Его стали спрашивать: скоро ли вы бежите? Из этого он, разумеется, заключил, что чрезвычайка за ним следит, и, разумеется, — доходил до приступов дикого страха. Наконец, после смерти Блока и расстрела Гумилева, большевики смутились и дали ему заграничный паспорт» (Ходасевич В. Ф. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 4. М.: Согласие, 1997. С. 58–59); также: Ходасевич В. Ф. Андрей Белый: Черты из жизни // Смерть Андрея Белого. С. 514. В письме А. А. Тургеневой от 11 ноября 1921 г. (из Ковно, по дороге в Берлин) Белый делился страхами: «<…> помни, что за нами, Русскими, и заграницей следят агенты Чрезвычайной Комиссии. А я оставляю маму в России, которую могут арестовать за меня; да и кроме того: обратного въезда не хочу испортить, ибо близкие сердцу друзья — в России» (Смерть Андрея Белого. С. 524; публ. Н. А. Богомолова).

960

М. В. Волошина начала хлопотать о выезде за границу в 1921 г. Сначала — воспользовавшись помощью немецкого журналиста Пауля Шеффера (Paul Scheffer; 1883–1963), приехавшего в Москву в 1921‐м и писавшего для газеты Berliner Tageblatt, потом — протекцией Т. Г. Трапезникова: «Через Шеффера, посылавшего свои корреспонденции с дипломатической почтой, мне удалось написать моим заграничным друзьям. В ответ я получила от одного знакомого приглашение в Голландию! Я раздумывала: мое легочное заболевание, может быть, могло служить основанием для получения от властей разрешения на выезд за границу для лечения. Мне было ясно, что оставаясь в голодающей России, я неминуемо погибну. Но столь же ясно было, что, раз выехав, я уже не смогу вернуться и должна буду навсегда проститься и с родителями, и со всеми друзьями, с которыми я силой совместных переживаний судьбы глубочайше связана. Было так трудно на это решиться! И я несколько месяцев ничего не предпринимала. <…> я сделала первый шаг к выезду: попросила своего друга Трапезникова обратиться к заведующей его учреждением — „Охрана памятников искусства и старины“ — с просьбой поддержать мое прошение о выезде за границу для лечения. Она охотно дала такое ходатайство. А она, как я уже говорила, была женой Троцкого, тогдашнего диктатора России. Это имя действовало магически и открывало двери всех учреждений. Тем не менее, мне понадобилось шесть месяцев, чтобы собрать все необходимые бумажки. Изо дня в день я ходила в какую-нибудь инстанцию, пешком через всю Москву, нередко — чтобы только узнать, что приемные часы перенесены на другое время, или что нужное учреждение переехало, или даже вообще больше не существует. В этих учреждениях я оставила одиннадцать моих фотокарточек и одиннадцать раз на них были положены печати» (Волошина М. (Сабашникова М. В.). Зеленая змея. С. 304). Уехать ей удалось в августе 1922 г.

961

Серафима Павловна Ремизова (урожд. Довгелло; 1876–1943) — жена А. М. Ремизова, знакомая М. В. Волошиной, Т. Г. Трапезникова, Андрея Белого, М. Бауэра и др. Она интересовалась антропософией и посещала антропософские кружки. Белый упоминает ее в «Материале к биографии» в числе приезжавших в августе 1913 г. на лекции Штейнера и постановку его мистерий: «<…> приезжает Т. Г. Трапезников, который только что женился, с С. П. Ремизовой (женой писателя)» (МБ. С. 137). В «Ракурсе к дневнику» отмечена встреча с А. М. и С. П. Ремизовыми сразу после приезда в Берлин, в конце ноября 1921 г. (РД. С. 470). О посещении Ремизовыми М. Бауэра летом 1922 г. см. наст. изд., раздел «„Гражданин двух миров“: Михаил Бауэр и русские антропософы».

962

Трифон Георгиевич Трапезников (1882–1926) — искусствовед, переводчик (перевел книгу Р. Штейнера «Очерк тайноведения» — М.: Духовное знание, 1916), эзотерический ученик Р. Штейнера, участник строительства Гетеанума, «гарант русской группы в Дорнахе и выбран в совет старших, собирающийся в Дорнахе при докторе» (МБ. С. 229), один из основателей и председатель московской антропософской группы имени М. В. Ломоносова. Был другом М. Бауэра и М. Моргенштерн: выехав в 1924 г. по болезни из России в Германию, поселился вместе с ними в Брейтбрунне-на-Аммерзее, где и умер. С середины 1910‐х работал в Румянцевском музее, после революции — в Музейном отделе Наркомпроса (Всероссийской коллегии по делам музеев и охране памятников искусства и старины — создана в мае 1918 г.), где заведовал подотделом провинциальной охраны памятников искусства и старины (Кончин Е. В. Революция в Мертвом переулке // Арбатский архив: историко-краеведческий альманах / Ред. С. О. Шмидт. Вып. 1. М.: Наука, 2007. С. 331–360). См.: Рязанцев Н. П. Материалы Музейного отдела Наркомпроса об охране дворянских усадеб (1918 — начало 1920‐х гг.) // Русская усадьба XVIII — начала XXI вв.: Проблемы изучения, реставрации и музеефикации / Сост. Е. В. Яновская. Ярославль, 2009. С. 5–10). Ср. в мемуарах М. В. Волошиной: «Вскоре после переворота художник Грабарь, наш друг Трапезников и искусствовед Машковцев обратились к правительству с предложением дать им полномочия охранять ценные памятники искусства и культуры от разрушения и грабежа. Из этого возникло большое учреждение „Охрана памятников искусства и старины“. Во главе этой организации стояла жена Троцкого, ничего не понимавшая в искусстве. Трапезников стал ее правой рукой. Так появилась возможность сделать много хорошего для искусства, а также и для отдельных людей. Были спасены не только дворцы и художественные коллекции, но также и их владельцы. Большей частью такой дом объявлялся музеем, а его бывшему владельцу разрешалось остаться в нем в качестве хранителя» (Волошина М. (Сабашникова М. В.). Зеленая змея. С. 265).

963

Алексей Сергеевич Петровский (1881–1959) — литературовед, переводчик, сотрудник издательства «Мусагет», антропософ (ездил на лекции Штейнера в Гельсингфорс, в Лейпциг в 1913 г. и др.; работал на строительстве Гетеанума, был знаком с М. Бауэром). Подробнее о нем см. статью Дж. Малмстада в кн.: «Мой вечный спутник по жизни»: Переписка Андрея Белого и А. С. Петровского. Хроника дружбы / Вступит. статья, коммент., подгот. текста Дж. Малмстада. М.: Новое литературное обозрение, 2007. С. 5–48. В библиотеке при Румянцевском музее А. С. Петровский начал работать в 1907 г.; после революции занимался комплектованием книжного фонда (из национализированных имений), разработкой системы каталогизирования и пр. (см.: Сотрудники Российской государственной библиотеки. Московский публичный и Румянцевский музеи: 1862–1917: Биобиблиографический словарь / Сост.: Л. М. Коваль, А. В. Теплицкая. М.: Пашков Дом, 2003. С. 134–136).

964

Ср. запись в дневнике антропософки З. Н. Канановой (1891–1983) от 11 июля 1920 г.: «В Музее, среди сослуживцев, оказалось много антропософов <…>» (Из «Фрагментов» дневника Зои Дмитриевны Канановой / Публ. Д. Д. Лотаревой // Toronto Slavic Quarterly. 2013. № 46. С. 211). Среди перечисленных ею членов антропософского общества и интересующихся антропософией сотрудников Румянцевского музея: К. Н. Васильева, М. Г. Рейн, Л. В. Култашева, Ю. П. Анисимов, В. О. Станевич, В. О. Нилендер и др. См. там же статью Д. Д. Лотаревой «„…Об антропософах и о человеческих отношеньях вообще“: Московские антропософы в „Фрагментах“ дневника Зои Канановой» (Там же. С. 199–210). Большинство антропософов поступило на работу в