Властелины моря - Джон Хейл

Медлительность Ксеркса дала грекам возможность получить передышку. За те несколько драгоценных дней, что прошли между отплытием от Артемисия и появлением персов, Фемистоклу удалось осуществить практически полную эвакуацию жителей Аттики. Спартанец Эврибад разрешил афинским судам отделиться от основной части флота, на них-то люди и перебрались в Трезен и другие безопасные места. В конечном итоге из десятков тысяч лишь около пятисот упрямцев отказались уйти из своих домов.

Изначально, еще до событий в Артемисии, Фемистокл призывал сограждан оставить храмы Акрополя на попечение Афины и других богов и богинь. Наряду с немногочисленными бедняками, решившимися испытать судьбу, укрывшись за другой «деревянной стеной» – живой изгородью, Ксеркс обнаружит здесь только жриц и других служителей храма. Но после катастрофы в Фермопилах положение начало выглядеть иначе, и Фемистокл почел за благо найти надежное укрытие и для жриц, и для древней деревянной статуи богини. Предвидя сопротивление со стороны клерикалов-консерваторов, он убедил хранителя священной змеи Акрополя объявить, что змеи в ее убежище больше нет – знак того, что боги тоже покинули город и всем должно последовать их примеру. По окончании эвакуации афинские триеры вновь объединились с греческим флотом, закрепившимся на неприступных с виду позициях близ Саламина.

Этот изрезанный скалами остров, легендарная родина Аякса-героя, был завоеван афинянами более столетия назад в ходе грандиозного сражения, в котором участвовал флот, состоящий из рыболовецких судов и одной тридцативесельной галеры. Длинная водная полоса, отделяющая северный берег острова от материка, и образует пролив Саламин. Крупнейший порт находится между двумя естественными гаванями, на косе, глубоко врезающейся в пролив. Здесь, с самого начала эвакуации, афинские старейшины и устраивали собрания, обсуждая текущие дела и финансовые вопросы. Здесь же афинский флот будет ожидать появления персов. Теперь, после падения Фермопил и Артемисия, где проходила первая линия обороны, приходится выстраивать новую – в самом сердце Греции. Одним своим концом она упирается в Истм, где пелопоннесская армия возводит новую стену, которая должна остановить продвижение сухопутных сил Ксеркса. Другим – в пролив Саламин. Все, что лежит севернее этой линии, захвачено персами.

Большинству греков стратегический план Фемистокла не понравился. Они склонялись к тому, что флот следует перевести в Истм, где он будет прикрывать армию. А пролив представляется смертельной ловушкой для самих же греков. Но в глазах Фемистокла тот же самый пролив – это водное зеркало Фермопил, замкнутое пространство, где сама природа позаботилась о том, чтобы свести на нет количественное превосходство персов. Правда, в его рассуждениях было слабое место, ибо в одном критически важном отношении Саламин от Фермопил отличался. Царю Леониду не надо было выдумывать ничего особенного, чтобы заставить Ксеркса двинуться к Горячим Воротам – оттуда в Грецию ведет только один узкий проход. Иное дело здесь: никто персов входить в пролив не заставляет, более того, главный морской путь в южную Грецию лежит в стороне, в открытых водах Сароникского залива. Так что Фемистоклу придется каким-то образом заманивать противника.

В конце лета персидские орды достигли наконец Аттики, пройдя через ущелья горы Киферон и растекшись по опустевшим полям, как полноводная река. Они сразу же захватили жителей города, отказавшихся вопреки распоряжению Фемистокла уехать, и отправили их на далекий Самос как военнопленных. Афины перешли в руки Ксеркса, кроме Акрополя, где за живой оградой, ныне значительно обновленной, закрепился целый гарнизон. Уговоры сдаться со стороны подошедших к подножию Акрополя афинских изгнанников успеха не имели. Точно так же в ответ на град стрел с горящими наконечниками, которыми осыпали храм персидские лучники, его защитники покатили огромные булыжники, не дающие даже шага ступить вверх по склону. Природа сама забаррикадировала Акрополь отвесными голыми скалами, внутрь одной из которых поместила источник столь необходимой его защитникам пресной воды. Бессильный пока сломить их сопротивление, Ксеркс решил временно воздержаться от столкновений как с греческим флотом в Саламине, так и с греческой армией в Истме. Он разбил в Афинах царский шатер и приступил к осаде Акрополя.

Тем временем Фемистокл столкнулся у себя на Саламине с новой трудностью. Сражаясь – впервые в жизни – с врагами своего города, его рядовые граждане, двадцать тысяч фетов, испытывали острую нехватку денег. Новому, сильно разросшемуся флоту Фемистокла нужны были все граждане, не важно, богатые или бедные. Всадники и гоплиты были люди состоятельные, они и на войне сами могли о себе позаботиться. Но по прошествии почти месяца корабельной службы у бедняков иссякли их скудные сбережения. А у города не было резервов, чтобы хоть как-то поддержать их деньгами, и запасов продовольствия тоже не было.

И тут, в трудный момент, на выручку пришли богатые афиняне, заседавшие в ареопаге – совете мудрецов. Входил в него и Фемистокл, более того, он был, как и все прежние архонты, пожизненным членом. Откликаясь на нужды флота, ареопагиты выделили личные средства для поддержки моряков – по восемь серебряных драхм на человека. Кризиса удалось избежать, а ареопаг завоевал среди граждан репутацию совета доброй воли, которая удерживалась на протяжении жизни целого поколения.

Незадолго до дня осеннего равноденствия греки, перебравшиеся на Саламин, увидели столб черного дыма, поднимающийся где-то со стороны Афин. Натиск Ксеркса увенчался наконец успехом, и храмы Акрополя загорелись, как факелы. Это была месть за сожженные Сарды; клятва Дария – «Афины еще попомнят» – осуществилась. Сын сделал то, чего не смог сделать отец. За три месяца, что прошли с того момента, как Ксеркс пересек Геллеспонт и вошел в Европу, он умертвил царя Спарты, завоевал Афины и присоединил к своей империи всю северную и центральную Грецию. Европейский поход подходил к своему победоносному концу. Царские курьеры уже скакали в Сузы с добрыми вестями.

Примерно в то же самое время, как пал Акрополь, звездочеты-предсказатели увидели на востоке, прямо перед рассветом, звезду Арктур. Ее появление традиционно знаменовало окончание судоходного сезона в восточном Средиземноморье и на Эгейском море. Вскоре предстоит вытаскивать лодки и более крупные суда на берег и прикрывать их на зиму. Стоит Ксерксу упустить несколько оставшихся дней, и его флот надолго застрянет в Греции. Придется много месяцев подряд задаром кормить более ста тысяч моряков, которым совершенно нечего делать. Если его флот не в состоянии сокрушить греков одним ударом, лучше отправить армаду через Эгейское море назад и перезимовать в Азии. А к весне, глядишь, союз общегреческого сопротивления распадется сам собой.

Действительно, хотя Ксерксу неоткуда было знать об этом, единству греческого флота угрожал тяжелый конфликт. Чем дольше тянулись дни томительного ожидания, тем сильнее становилось скрытое недовольство Фемистокловым планом военной кампании. Греков угнетало положение, при котором приходится торчать на виду у скрытого от их глаз противника. Островерхий холм давал персидским наблюдателям отличную возможность отслеживать каждый шаг греков. Флот же Ксеркса, базирующийся в Фалероне, был скрыт от них верхушкой пирейского мыса, поднимающегося на восточной оконечности пролива.