Анна - Никколо Амманити

Анна опустилась на колени, открыла ящик, положила туда бедренную кость и тетрадь, а затем закрыла дверцу и вернулась на улицу.

Град закончился, сменившись изморосью.

Она теряет время. Тут никого нет. Возможно, они направились к шоссе или в Кастелламмаре. Она пнула белый пластиковый стул.

Спокойно.

Она схватила рюкзак за лямки и двинулась к выходу из городка. Через несколько шагов она остановилась.

У ворот коттеджа стоял оранжевый велосипед.

* * *

Выход был перекрыт изнутри. Однако чуть правее виднелась открытая балконная дверь в гостиную. Здесь тоже всё было разрушено. Сломанная мебель, надписи на стенах, пепел костра, где сжигали стулья.

Анна поднялась по лестнице, покрытой обломками, и вошла в первую комнату. Над зеркальным шкафом парочка сов покосилась на неё четырьмя золотыми шариками глаз и улетела. На двуспальном матрасе, покрытом грязным одеялом, спал Пьетро. Из кучи лохмотьев торчали пряди растрёпанных волос, кусок лба и бровь.

Анна толкнула его в задницу ногой.

– Просыпайся!

Мальчик широко раскрыл рот и издал сдавленный хрип. Он пытался подняться, но, запутавшись в одеяле, как в смирительной рубашке, только ползал на матрасе.

– Что?.. Что?.. Ты кто? – он схватил нож, стоявший рядом с сумкой, и направил его на Анну.

– Ты видел синих детей?

Пьетро прищурился и узнал Анну.

– Ты с ума сошла… – он выронил нож и приложил руку к груди. – Я чуть копыта не откинул от испуга.

– Ты видел синих детей?

Пьетро подошёл к стене и откинулся на спинку кресла, потирая глаза:

– Синие дети...

Анне проглотила комок в горле и пробормотала:

– Они увели брата.

Пьетро уставился на стоявшую перед ним девчонку, с которой ручьём лилась вода.

– Когда?

– Скорее всего, вчера утром, – сказала она и посмотрела в окно. – Вряд ли он ушли далеко. Ты их встречал?

– Нет. Но я их знаю, – ответил тот, зевнув.

У Анны появилась надежда:

– Кто они?

– Они живут в отеле. Старшие забирают их в сельскую местность и превращают в рабов.

– Зачем?

Пьетро передёрнул плечами. На нём были потрёпанные жёлто-зелёные трусы и майка в облипочку.

– Они там устраивают Праздник Огня. Их там много.

Анна закрыла глаза и снова открыла их. Ей показалось, что вокруг комната рассыпалась и вновь собралась: матрас, мебель, мальчик в исподнем. Она глубоко вздохнула и выдохнула. Астор жив. Она сглотнула.

– Как пройти к отелю?

– Дай подумать, – сказал Пьетро и потёр щеку. – Я по утрам с трудом соображаю.

Анна подождала три секунды.

– Как пройти к отелю?

Пьетро склонил голову и поморщил нос:

– Пройди под шоссе и на кольцевой развязке продолжай идти в горы. В какой-то момент увидишь большой знак с надписью «Гранд-отель Термы Элизы». Продолжай идти прямо, и дойдёшь. Путь неблизкий.

Анна сделала шаг и резко обняла его.

Пьетро стоял неподвижно и, нахмурившись, поднял с земли банку с вареньем, обмакнул в неё указательный палец и сунул в рот.

– Но будь осторожна. Там не самое приятное место.

– Мне нужно вернуть брата, – пожала плечами Анна.

– Зачем? – Пьетро сделал глоток из полупустой бутылочки с водой.

– Что за вопрос? Он мой брат.

Снаружи продолжал лить дождь, но сквозь одеяло облаков прорывались пятна голубого неба.

Пока она спускалась по лестнице, Пьетро окликнул её:

– Подожди, надень это. Оно сухое.

Он бросил ей кардиган.

Она схватила его на лету и сказала:

– Спасибо.

* * *

Иногда Анна оглядывалась, надеясь увидеть, что сзади появится мальчишка на велосипеде. Ей бы хотелось, чтобы кто-то был рядом, чтобы поделиться с ним тем беспокойством, которое росло у неё с каждым шагом.

Дождь очистил горы от тумана, окутавшего их летом. Теперь они были ближе и с чёткими очертаниями: зелёные пятна деревьев, участки, вырванные из земли карьерами, и овраги из белого камня, которые раскалывают горы, как спелые помидоры.

Где-то там был Астор.

* * *

Анна шла ровно, балансируя руками. Мысли медленно вырывались из запутанного мотка и терялись на улице. Она больше не цеплялась за бесполезные упражнения, такие как суммирование номеров номерных знаков машин или угадывание количества шагов, необходимых, чтобы дойти отсюда туда.

Подземный переход под шоссе затопило. Она перешла его, намочив кроссовки, добралась до кольцевой развязки и пошла по дороге, ведущей в горы.

В этом районе пожары были особенно сильными, так как тут располагались промышленные предприятия и топливные склады. Всё, что не было каменным или металлическим, превратилось в пепел. Остовы машин казались сгоревшими тараканами и занимали стоянку, на которую выходило невысокое здание. На крыше остался скелет большой рекламной вывески.

– Пи... цце... риум, – прочитала девочка. – Пиццериум.

Она теряла сознание от голода, а на левой пятке выскочил волдырь.

За длинным пролётом виднелись остатки фабрики. От производственных корпусов осталось чуть больше, чем ничего, но огромные белые баки не пострадали. Всё вокруг было испещрено сетью ржавых, покрытых мхом трубопроводов. Из стыков труб стекала вода, затопившая асфальтовую площадку, которая превратилась в болото с плавающими в нём большими кусками пенополистирола.

Она нашла дыру в изгороди и двинулась вперёд, пробираясь сквозь болотные растения. Красные стрекозы и длинноногие комары роились вокруг неё, а лягушки прыгали между ног.

Она растянулась на капоте какого-то "Фиат 500", сняла рюкзак и кроссовки.

Пальцы ног были резиновыми и белыми, словно побывали в отбеливателе. Ногтем большого пальца она проколола нарыв, затем сняла с руки повязку. Порез между костяшками пальцев был глубоким, но больше не кровоточил. Она потёрла икры и растянулась на лобовом стекле под тёплым солнцем.

Лягушки, одна за другой, снова заквакали.

Какое замечательное место, должно быть, был этот "Пиццериум". Платишь – и тебе дают кусочек горячей пиццы, завернутый в белую бумагу. С пиццы капает расплавленная моцарелла, вся красная от помидоров, обжигающих язык. А если тебе не нравится "Маргарита", то можешь заказать пиццу с грибами, картофелем, кабачками и анчоусами.

Забывшись в мире пицц, она не сразу заметила, что лягушки что-то замолчали. Она широко открыла глаза и увидела впереди, в нескольких метрах, собаку с шоссе.

Пёс стоял неподвижно, лапами в воде, вытянув шею. Там, где Анна ранила его, шерсть скаталась шариками из чёрных струпьев, из которых сочилась густая красноватая жидкость, остальная часть шкуры была белой и опухшей. Казалось, пёс даже вырос.

Девочка затаила дыхание, овчарка тяжело дышала, свесив перед чёрным носом язык.

Анна положила руку на рюкзак. Внутри