Как укротить маркиза - Салли Маккензи

Девушка прочистила внезапно пересохшее горло.

– Но ведь в итоге Кэт отказала герцогу и никто ее не осуждает, так что никто не пострадал. – Однако Анна надеялась, что скоро ситуация изменится. Ни Кэт, ни герцог пока что не вернулись. Может быть, они и не вместе, но если…

Тогда у нее и у Джейн появится новый шанс поселиться в Одиноком доме.

– Благодарение Богу, и именно поэтому я еще не начал вас душить.

Анна вскинула подбородок, подавляя внутреннюю дрожь.

– Надеюсь, вы никогда не примените насилия к женщине, лорд Хэйвуд.

Он попятился, как от пощечины.

– Конечно же нет. Почему вы решили, что я способен на подобную низость?

– Потому что вы только что это сказали.

– Я не… о, вы имеете в виду мои слова по поводу удушения? Это, мисс Дэвенпорт, была гипербола. Хотя…

На этот раз он к ней приблизился.

Анна попятилась – и уперлась в стену. Она была в западне.

Нет, она была в зале, где собралась вся деревня, за исключением Кэт и герцога. Если она закричит, все тут же ринутся ей на помощь – и это будет ужасный скандал.

Следует сохранять спокойствие. Нужно всего лишь задержать лорда Хамвуда на несколько минут. Наверняка миссис Хаттинг вот-вот придет, чтобы разыскать его и вернуть за инструмент.

Анна глубоко вдохнула, успокаиваясь, и ощутила запах лорда Хамвуда – который исключительно точно и подробно напомнил ей о том, что произошло в саду Одинокого дома.

Маркиз снова хмурился.

– Кто-нибудь когда-нибудь, мисс Дэвенпорт, говорил вам о том, что вы совершенно невыносимы?

Вот так. Он не хотел проделывать с ней то же, что и в саду. В тот раз возобладал его мужской инстинкт. А на нее ему наплевать.

– Нет.

– Что ж, уверен, что препятствием послужила всего лишь вежливость.

– Которой вам недостает.

Маркиз чуть склонил голову набок.

– Я предпочитаю действовать прямо. – Его брови по-прежнему хмурились. – Вы же осознаёте всю серьезность ситуации, не так ли? Это в буквальном смысле вопрос жизни и смерти.

Он точно не обрадуется, если когда-нибудь узнает, что она видела, как Кэт и герцог выходят из комнаты. Но ушли они не одновременно, поэтому могли и не быть сейчас вместе. И Анна не имела к их уходу никакого отношения.

– Вы говорите об этом глупом проклятии? Никто в него не верит.

Маркиз снова навис над ней:

– В него верю я. И герцог.

– Ну что ж, сочувствую.

Кажется, она услышала скрежет его зубов. Затем маркиз глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

– Что ж, ладно. К счастью, это не имеет значения. Не случилось ничего непоправимого, а мисс Хаттинг теперь благополучно обустроилась в Одиноком доме. Герцог, лорд Эванс и я утром возвращаемся в Лондон.

Замечательно. Чем быстрее уедет лорд Хамвуд, тем скорее я перестану ощущать этот странный трепет в животе.

Но это говорила ее голова. А глупое сердце оборвалось.

Маркиз прочистил горло и мельком взглянул на свои руки.

– Второй вопрос, который я хотел бы вам задать, касается непосредственно нас.

Боже, она действительно идиотка. Когда он сказал «нас», ее сердце затанцевало. Глупо! Никакой связи между ними не было. Совершенно никакой.

– И что же это за вопрос?

Маркиз нахмурился. Он постоянно хмурился, глядя на нее.

– Я был весьма… гм, удивлен тем, что ваш отец решил лично представиться мне до церемонии и что, по его же словам, ему известно: мы с вами уже встречались.

Удивлен? Анна была настолько шокирована, что опасалась впервые в жизни упасть в обморок.

– Полагаю, он всего лишь предположил, что наши с вами пути уже пересекались.

У маркиза был весьма пронзительный взгляд. Анне приходилось оглядывать комнату, чтобы не встречаться с ним глазами.

Мистер Линден допивал второй, если не третий, стакан эля, но его игра на скрипке становилась тем вдохновеннее, чем больше алкоголя он употреблял.

– В тот миг вы считали иначе. Вы приобрели интересный оттенок бледно-зеленого, как только он упомянул о нашей встрече, что было сделано, смею заметить, весьма многозначительным тоном.

Что папа мог тогда иметь в виду?

– Вам показалось. – Если она посмотрит лорду Хамвуду в глаза, он поймет, что она лжет. Анна с величайшей тщательностью разгладила перчатки. – Возможно, всему виной освещение в церкви.

Маркиз фыркнул. Весьма выразительно.

– Вы упоминали о том, что встретились со мной на постоялом дворе в тот день, когда его светлость размещал объявление об Одиноком доме?

– Нет, хотя я сказала отцу, что видела там герцога.

Как вам такое, лорд Хамвуд?

– К тому времени папа уже слышал от викария о том, что его светлость в деревне.

– Тогда еще одним моментом нашей встречи был… – Маркиз снова нахмурился. – Вы ведь не сказали отцу о наших действиях в саду Одинокого дома, не так ли?

Бурная волна злости смыла остатки романтической пелены, затуманившей разум Анны.

– Разумеется нет. Я не настолько глупа.

И ее отец ничего об этом не знал, по крайней мере, когда она вернулась домой тем вечером, поскольку предположил, что лорд Хамвуд может стать ее мужем. Что бы ответил маркиз на это?

Девушка вскинула подбородок.

– Заверяю вас, если бы я рассказала отцу о том, что случилось в саду, вы встретились бы с ним гораздо раньше. Он прогнал бы вас до самого Лондона, а затем притащил бы обратно, чтобы поставить рядом со мной у алтаря. – Она вскинула подбородок еще выше. – Хотя, конечно, я едва ли согласилась бы выйти за вас.

– Не глупите. Если бы прошел слух о том, что случилось в саду, ваша репутация была бы испорчена. И я, будучи честным человеком, согласился бы жениться на вас.

Анна фыркнула – конечно же, насмешливо.

– Натравите свой инстинкт на вашу честь. Уверена, он разорвет ее на части и вы радостно вернетесь в Лондон, не обременив себя никакими ненужными чувствами.

Маркиз очень странно на нее посмотрел: со злостью, раздражением, недовольством и, похоже, чем-то еще.

– Вы не можете думать, что я бросил бы вас в бедственном положении.

Анна не доверяла сейчас собственному голосу, поэтому лишь вскинула бровь и изобразила то, что, как ей хотелось надеяться, выглядело как насмешка. По правде говоря, девушка не знала, как на самом деле относится к тому, что произошло в саду. Она ощущала странную смесь ужаса и возбуждения. Но определенно не желала выходить замуж за этого человека лишь для того, чтобы он мог очистить свою совесть.