СССР-2010 - Александр Афанасьев

Я мрачно смотрел через окно на кованую решетку стадиона. Пятидесятые годы прошлого века.

– Хорошо. Для чего вы это мне показали?

– Как взнос в копилку доверия.

– Доверия? – с сомнением сказал я. – Не будете ли вы столь любезны объяснить мне смысл этого слова. Забыл в скитаниях по восточным странам, где толика доверия там, где не надо, может означать, что тебе выпустят кишки.

– Да, доверия. Видите ли, вы не все знаете об Абу Джихаде. И об Осаме бен Ладене.

– Не все? Тогда расскажите мне все.

Михаил Ефимович выслушал мое сообщение о контакте с американским агентом относительно спокойно. Хотя я сам мог с ходу назвать две инструкции, которые нарушил.

– Неподготовленный контакт с иностранным агентом, – сказал он, как только я закончил, – ты понимаешь, что это глупость.

– Она назвала мой афганский псевдоним. И рядом была машина.

– И она тебя в эту машину затащила. Не трахнула случайно?

– Нет, – в тон ответил я, – в машине было мало места.

– Ты понимаешь, что из этой машины мог не выйти? Тебя и сейчас не мешало бы проверить – некоторые яды начинают действовать спустя недели.

– Зачем американской разведке мой хладный труп?

– А хотя бы за тех американцев, которых вы в Сараево приземлили…

…

– Как она назвалась?

– Николь. Врет, наверное.

– Нет. Не врет…

Янкель помолчал, взвешивая на весах ту дозу правды, которую он имел право выложить мне…

– Человека, который раскрыл Эймса, звали Жанна Вертефей[43]. После того как Эймс ушел – американцы начали привлекать в ЦРУ женщин, они даже проводили специальные исследования женской подозрительности. Согласись, что женщине для того, чтобы у нее появились подозрения, надо совсем мало, а чтобы подозрения развеять, надо постараться. Иногда, чтобы доказать что-то женщине, всей жизни не хватит.

– Да, но мы говорим о разведке.

– Все равно…

Я выдохнул.

– Мне что делать?

– Пока сидеть ровно. Сам понимаешь… это очень необычная ситуация. Чтобы американская разведка так шла на контакт…

– Мне показалось, что у них земля под ногами горит.

– Ой-вей, – раздраженно сказал Михаил Ефимович, – еще бы она у них не горела. В Саудовской Аравии умер король, а наследник даже на трон своими ножками взойти не может. И встает вопрос – кто. А среди молодежи далеко не все обожают частные самолеты «Боинг» и рулетку в Монако. Есть и те, кто обожает взрывать самолеты «Боинг»…

…

– Короче, пока все ровно. Если еще раз проявится – иди на контакт, но на свой страх и риск.

– Я понял.

– Да… а чего ты связь-то заказывал. С утра.

– Да так… ничего. Хотел спросить, мы с Машкой вроде как вместе теперь живем. У нее день рождения когда?

Не знаю, поверил ли мне Янкель в последних моих словах. Вряд ли…

Но с Машкой что-то делать надо.

На выходе из комнаты спецсвязи меня уже ждут.

– Товарищ подполковник?

…

– Вас ждет начальник УКГБ по УАССР, генерал госбезопасности Кружилин…

Даже полным титулованием. Значит, на ковер…

В кабинете Кружилина я был первый раз – чином не вышел. Осмотрелся… обычный кабинет, старый стиль еще – мореное дерево, береза, дерьматинчик, простите. Двойная дверь из приемной – для совчиновника это икона, потому что двойная дверь положена только в самых высоких кабинетах. В Средней Азии, например, символом приближенности к власти являются павлины, а в России – двойная дверь в кабинет. На столе, с длинным приставным для совещаний, мода была введена еще В.И. Лениным, единственно, что выбивается из стиля, это небольшая металлическая фигурка писающего мальчика. Точно такая же есть в Брюсселе, городе, где находится штаб НАТО и основные органы управления Европейского союза. Деталь, говорящая о многом.

Кружилин сесть не предложил, и потому я сделал это сам. По неофициальной «табели о рангах» я и прав и неправ одновременно. Прав, потому что я никогда не был прикомандирован к местному УКГБ, я остаюсь офицером центрального подчинения. Неправ, потому что он меня старше на несколько званий.

Но в таком случае и он получается неправ – он должен был не вызывать меня, а обратиться к моему начальнику, равному ему по званию…

– У нас здесь тихо, – сказал Кружилин, – и так и должно оставаться в будущем. Я не позволю превращать республику в полигон для шпионских игр. Хватит уже… допрыгались.

– Простите?

– Допрыгались, говорю! – рявкнул Кружилин. – Спецмероприятие, потом террористы, а теперь еще и шпионов подавай! Если так, мне не проблема выслать все делегации в двадцать четыре часа. Особый контрразведывательный режим для Ижевска никто не отменял. Это не Золотое кольцо – нечего тут смотреть!

– Товарищ генерал, я, как и вы, подчиняюсь указаниям Москвы.

Кружилин нехорошо осмотрел меня

– Тебе жить. Я сказал, ты услышал. Иди.

Выходя из здания УКГБ, подумал, что что-то я упустил… что-то важное. Ага… вот что. Спецмероприятие. Что за спецмероприятие? И почему я ничего о нем не знаю?

О Маше я, честно говоря, забыл… когда живешь один, привыкаешь как-то отвечать за себя самого – и только. Пока ехал, думал, что у нее хватит ума довести до конца то, что я грубо прервал. Но оказалось, нет. Она каким-то образом отстегнула наручник и теперь сидела на кухне и даже заварила чай с мятой, за что ей респект. Мята у меня была выращенная на огороде (не моем), сушеная.

Я сел на другой стороне стола, налил чай и выложил на стол лекарства, которые купил. Настойку пустырника, в том числе… помогает.

– Мы жили… – она говорила, глядя в пустоту, – мы жили в обычном вашингтонском пригороде, в Джорджтауне. Был когда-нибудь в США?

Я отрицательно покачал головой.

– Отец был лоббистом. Это такие люди, которые знакомы с политиками и помогают продавливать решения, нужные тем или иным фирмам. За деньги, естественно. У отца это хорошо получалось, и кроме того… вашингтонские политики – это своего рода… каста. Ближний круг. В него сложно проникнуть, но если ты стал своим – ты знаешь очень многое… и можешь влиять очень на многое. Не счесть законов, которые были приняты, потому что так этого кому-то захотелось. Отец был очень умным…

– Можешь не рассказывать.

– Но я хочу! Эта Николь… она познакомилась со мной в старшей школе. Я думала, что она моя подруга. Привела ее домой… отец и мать были не против… должна же я была как-то социализироваться. Потом оказалось, что она установила у нас подслушивающее устройство. Ее отец входил в спецгруппу, которая шла по нашему следу.