Люди крыш. Пройти по краю - Любовь Романова

— Полиморфы, мадемуазель, — следующая ступень эволюции после нас, представителей одной из четырех рас Края: людей крыш, людей нор, людей ветра и людей глубины. А может, никакая не ступень, а всего лишь случайная мутация — сложно что-то утверждать наверняка. — Шепот устало откинулся на спинку дивана. Марте сесть он так и не предложил, и глава фратрии кошек осталась стоять возле угасающего камина. — Такие, как ты, обладают способностями сразу четырех народов. Они прыгают не хуже кошек; словно крысы, ориентируются под землей; могут летать, подобно крыланам, — людям ветра; и дышать под водой, точно депферы, — люди глубины. Полиморфы появляются очень редко, и каждый раз они оказываются кем-то вроде джокера в колоде карт, меняющим сложившийся в кланах расклад сил. В прошлом это нередко приводило к серьезным катаклизмам. Почти полвека назад человек с такими способностями объединил и возглавил все народы. После девяти с лишним лет жесткого правления между кланами разразилась война, и обычные люди узнали о Крае. Правительства России и США создали специальное подразделение. «Службу Контроля Края», сокращенно СКК. Пожалуй, это единственный совместный проект двух империй, переживший Вторую мировую войну и времена железного занавеса. Он существует до сих пор и контролирует каждый наш шаг.

— Получается, я опасна?

— Пока не пройдены инициации в остальных фратриях, ты одна из нас! — Марта села на подлокотник дивана и ласково коснулась Женькиного плеча.

— Не обманывай ее, кошка, — холодно возразил Шепот. — Крысюки уже знают о том, кто она…

— Что?!! Почему ты молчал?

— Тимофей получил серьезные травмы, защищая ее. У Жени есть один шанс выжить — пройти инициацию у четырех рас как можно скорее. Тогда она хотя бы сумеет защитить себя. Или у тебя на нее какие-то другие планы?

— Какие у меня могут быть планы? — фыркнула Марта. — Мне выгодно, чтобы Женя была сильной и оставалась на нашей стороне. Народу Лунной кошки нужен свой полиморф. Женя, нам пора в Башню.

— Ох, лукавишь. Через несколько лет эта девочка превратится в серьезную угрозу твоей власти.

Марта и Шепот уставились друг на друга, и Женьке показалось, что она слышит, как злобно стучат по полу упругие хвосты. Матерая кошка и старый, но опытный кот жгли друг друга взглядом желтых глаз.

— Она останется у меня, — тихо сказал целитель. — Девочка устала и не дойдет по крышам. Вам придется спуститься, а ты сама знаешь, насколько это опасно. Крысы не успокоятся, пока не достанут ее.

Казалось, еще чуть-чуть, и Марта ударит старика «кошачьей лапой». Женька, сидевшая между ними, ощутила легкое покалывание на плечах и щеках, словно в воздухе вокруг глав кланов — бывшем и нынешней — носились электрические разряды. Кажется, эта война имела долгую историю.

Но удара так и не последовало. Женщина отвернулась, стремительно встала с дивана и направилась к выходу из комнаты.

— Хорошо, пусть остается здесь. Надеюсь, ты сумеешь подготовить ее к заключительной части инициации. Она состоится завтра. После полуночи.

— С ума сошла? Слишком рано! Она же погибнет!

Брови Шепота сомкнулись на переносице.

— Ты забыл? Завтра третья ночь после полнолуния. Если мы ее пропустим, придется ждать еще месяц. У нас нет столько времени. Поэтому завтра ночью Женя выйдет на Дорогу Сохмет.

Сказав это, Марта покинула границы освещенного камином пространства и растворилась в темноте. Дина с Ником последовали за ней, так и не взглянув на Женю.

Ее разбудили мужские голоса. Женька резко села на диване и огляделась. Комната мансарды, залитая утренним светом, была совершенно пустой. Через прямоугольник окна на покатом потолке смотрело тусклое небо. Майское солнце решило передохнуть от весенней кутерьмы и спряталось за густую вуаль сплошной облачности.

Начиналась суббота.

Женя покрутила головой в поисках источника разговора и очень удивилась, не обнаружив поблизости никаких мужчин. Это урчало в животе спящего на полу бульдога. «И кишка с кишкою говорит», — всплыла в памяти переделанная строчка старого романса.

— Что, Боров, крутит?

Боров тяжело вздохнул, но глаз не открыл. Ему нездоровилось.

Неожиданно она заметила, что кроме кишечных трелей, слышит струнный перебор. Кто-то за стеной тихонько наигрывал на гитаре — лениво брал аккорды, иногда вплетая в них небрежное соло, и тут же обрывал только-только начинающую складываться мелодию. Но вот музыка постепенно окрепла, ритм стал четче, к нему добавился мужской голос. Женя прислушалась к словам.

Казалось, она была выше недель и дней,

Гуляла по крышам и видела, что над ней,

И небу кромешному глядя в беззубый рот,

Она понимала, конечно, что это пройдет.

Она не умела не лезть не в свои дела,

Она понимала, что лесть не всегда бела,

Ей было, по сути, плевать, что подумают все,

А город под ней был в мазуте, а город был сер.[1]

Дыхание перехватило, по спине потек ручеек мурашек. Женьке показалось, что эта песня обращена к ней, и только к ней. Стало душно и почему-то жалко себя. Может, все дело в голосе? Суховатом и немного отстраненном?

Женя, в отличие от Елены Александровны Смородиной, не считала себя меломаном. Вагнер навевал зевоту, а тяжелый металл нужен был ей только для того, чтобы мать как можно реже заглядывала в ее комнату — он действовал на корректора научного журнала не хуже фумигатора на комаров. И вот сейчас у Женьки все замирало внутри от звука незнакомого голоса. Жутко хотелось заглянуть в соседнюю комнату.

Откинув колючий плед, она встала с дивана и на цыпочках подошла к двери, ведущей в глубину квартиры. Прижалась ухом к теплому дереву…

Там кто-то пьет чай на шестом этаже,

Там кто-то лелеет отчаяние в душе,

Там кто-то не верит в бессилие красоты,

Там где-то под небом, наверно, живешь и ты.

Когда открывался луны беспощадный глаз,

Она признавала, что крылья, увы, не для нас,

Но, пыльного города сны унося в кровать,

Ей снова хотелось летать, так хотелось летать.

— Что, нравится?

Насмешливый голос за спиной вывел Женю из транса. Она вздрогнула и оглянулась. На ее постели, подобрав под себя одну ногу, сидел Тим. Живой и, судя по цвету физиономии, вполне здоровый. До того как он заговорил, Женя могла поклясться, что не слышала ни одного шороха.

Она мысленно похвалила себя за то, что легла спать в футболке, выданной Шепотом. На ее зеленом фоне все еще читалась блеклая надпись: «Я не отсюда». Футболка доставала Женьке почти до колен, поэтому о приличиях можно было не волноваться. Хороша бы она сейчас была, вздумай бродить по комнате в нижнем белье.