В объятиях наследницы - Мэгги Робинсон

Глава 10

Луиза благоухала фиалками и на вкус была, как изысканное вино. Чарлз понимал, что идет против всяких правил, но ему было безразлично. Она сказала – никаких публичных проявлений нежности, но эти люди были обязаны получить урок. Они все смотрят на Луизу сверху вниз, полагая, что она все та же неисправимо грубая, дурно воспитанная девица, которой была в юности. Как же они не видят, что она выросла, что у нее ясный ум? Да, от ее болтовни можно оглохнуть; вероятно, им нравится далеко не все, что она говорит и во что верит.

Они все здесь ее гости, живут в ее доме, едят ее еду, пьют ее вино. Но почти каждое слово, что он сегодня услышал из уст тех, кто сплетничал о Луизе, было, можно сказать, уничижительным. Оскорбительным. Даже Изобел, которая, казалось, питала к Луизе подобие добрых чувств, наболтала такого, чего говорить не следовало.

Было сущим озорством выставить ее напоказ с этой историей про Монте-Карло, но миссис Уэстлейк со своей ядовитой любезностью просто заманила его в ловушку. И Чарлз должен был что-то придумать. Несколько раз он тянул шею, выворачивал голову, точно дверную ручку, чтобы увидеть Луизу – она с понурым видом сидела там, на другом конце стола. И ему не нравилось, как этот слизняк сэр Ричард разговаривает с ней. У него на лице было написано – что бы там ни связывало их в прошлом, все еще болело, как старый нарыв. Должно быть, Луиза сказала баронету что-то неприятное, чтобы положить беседе решительный конец, потому что три последние перемены блюд его внимание было всецело обращено на жену викария.

Сейчас озорство Чарлза начинало заходить слишком далеко. Ему пришлось ухватиться за спинку стула Луизы, чтобы не упасть на ковер, увлекая за собой и ее. Он не мог припомнить, чтобы простой поцелуй производил на него столь разрушительное действие. Да и когда вообще он в последний раз целовал девушку?

О нет, он вспомнил. Пошатнувшись, Чарлз медленно оторвался от губ Луизы и ее запрокинутого лица.

Она залилась ярким розовым румянцем. Карие глаза смотрели, не видя. Ресницы трепетали, как крылья бабочки.

– Мистер Норвич!

– О Грейс, не топорщи перышки. В конце концов, они – молодожены, – рассмеялась Изобел, но в ее голосе Чарлз услышал истерические ноты. Должно быть, обитателям Роузмонта попытки идти против Грейс стоили недешево.

– Извините мое столь возмутительное поведение. Мне нет оправданий, за исключением того, что я влюблен в свою жену, – услышал Чарлз собственный голос.

– Ба, – проворчал пожилой джентльмен, сосед Луизы. – Вы задерживаете следующую перемену блюд. Сядьте же на место!

– Простите, – шепнул Чарлз Луизе. – Не знаю, что на меня нашло.

Она расправила плечи и протянула дрожащую руку, чтобы взять стакан с водой.

– Не придавайте значения. И я не буду.

Лгунья. Но они не могут рисковать и целоваться снова. Чарлз вернулся на свое место. Сейчас Изобел начнет приставать к нему, а Грейс обрушит град упреков! И ему не пришлось долго ждать. Сумев кое-как устроить ноги под столом вне досягаемости цепких рук Изобел, он обратился к Грейс Уэстлейк:

– Полагаю, вы решили, будто я развязный грубиян, раз позволил себе подобное неприличие?

– Грубиян? – Грейс вытерла губы салфеткой с кружевными краями, оставив на ткани малиновый след. Какой-то бедной прачке придется приложить немало усилий, чтобы его отстирать. – Нет. Скорее как болван. Кому-то следовало предостеречь вас насчет моей племянницы, прежде чем вы на ней женились, мистер Норвич. Вы, молодежь, слишком склонны поддаваться порыву. С Луизой всю жизнь было трудно. Когда она сбежала, я всерьез опасалась за состояние ее рассудка.

– Прошу прощения?

– Она всегда была своевольна. Надеюсь, за сегодняшний вечер вы поняли, что на самом деле думают о ней друзья и родные?

– Я понял, что среди родных у нее мало друзей, – выпалил он напрямик.

Грейс вздохнула:

– Да, вам может показаться именно так. Вы – пришелец и никого из нас не знаете. Осмелюсь предположить, что и Луизу вы по-настоящему не знаете.

– Я знаю ее достаточно.

– О-о. Страсть! – Грейс пренебрежительно махнула рукой. – Это быстро пройдет. И когда страсть поблекнет, вы обнаружите, что навеки связали себя с женщиной, которая не сможет дать вам настоящее счастье. Она ни на что не способна. Извращенный разум. Все эти разговоры насчет того, чтобы идти работать, о правах женщин и что там еще ей взбредет в голову – она не обеспечит вам домашнего уюта, мистер Норвич.

– Люди склонны преувеличивать значение таких вещей, как домашний уют. – А ведь и правда! Луиза уже перевернула его мир вверх дном, хотя вовсе не по той причине, которую имела в виду Грейс.

– Это вы сейчас так говорите. Попомните меня через несколько месяцев, когда ваш замок потеряет очарование и она захочет отправиться в Индию, в Африку или к черту в пекло.

– Путешествия очень расширяют кругозор, миссис Уэстлейк. – Чарлзу-то они открыли глаза, это точно.

– У вас на все есть ответ. Вы умеете вывернуться, мистер Норвич. Надо отдать вам должное!

Чарлз разорвал последнюю нить своего терпения:

– Но вот чего я никак не пойму. Луиза сказала мне, что ваш сын хотел на ней жениться. Если она… такая несносная… Зачем тогда?

– Родные знают ее лучше, чем кто бы то ни было. И могут защитить ее от собственных губительных порывов. Для бедняжки Хью это была бы жертва, но он был готов ее принести. Да и сейчас не отказывается.

– Но Луиза уже стала моей, – твердо сказал Чарлз.

– Вам незачем упорствовать в своем роковом заблуждении, мистер Норвич. Я готова предложить вам щедрые условия, чтобы покончить с этим браком. Жаль, что вы обвенчались в англиканской церкви, но и это можно устроить, предложив хорошую цену. Ведь все имеет свою цену, согласны? Я собиралась переговорить с вами завтра, с глазу на глаз, но почему бы не сегодня? Изобел заигрывает с престарелым мистером Бакстером и нас не слышит, хотя ему уже известен мой замысел. Эта беспутная дама готова броситься на любого, кто носит брюки, даже если мужчина годится ей в отцы, – презрительно заметила Грейс. – Доктор Фентресс может ознакомить вас с медицинской историей Луизы. Вы и сами должны знать, что она вовсе не была непорочной невестой. Вас одурачили, молодой человек, предложив нарядную коробку с гнилым содержимым.

Чарлз бросил салфетку на стол.

– Прошу меня извинить, миссис Уэстлейк, но мне что-то нездоровится.

Грейс хитро улыбнулась ему:

– Представляю! Обдумайте то, что я вам сказала. Завтра в одиннадцать жду вас у себя. Нам многое предстоит обговорить.

Чарлз встал. Ноги были как ватные. Луиза взглянула на него с испугом. Наверное, подумала, что он подойдет и снова ее поцелует. Он виновато пожал плечами.

– Боюсь, разболелась голова, – сказал он, обращаясь сразу ко всем, кто сидел за столом. – Прошу меня извинить.