Ловушка для орла - Симона Вилар

Если Дэвид ранее гадал, решатся ли воинственные Маккеи оставить свои северные владения и примкнуть к королю, то теперь вопрос отпал сам собой. И он даже не стал вести речи, что это не их война и что плохо вооруженным и не имеющим доспехов горцам не стоит отправляться туда, где им будет противостоять облаченная в латы английская армия. Между тем Дэвид понимал, что в любом случае его родному Пограничью придется туго, когда эти жаждущие добычи воинственные катераны начнут грабить английские фермы и замки. И при этом он сам оказывался вдали от своей страны! Бессмыслица какая-то. Его нынешние действия напоминали Дэвиду блуждание в тумане, из которого ему никак не удавалось выбраться на нужную тропу и вместо обозначенного места он уходил все дальше в сторону. Осознание происходящего с ним невольно омрачало настроение, и он, все больше погружаясь в себя, не был расположен к общению.

Мойра замечала, что ее Хат хмур, но не порывалась его расспрашивать. К тому же она тешила себя надеждой, что угрюмая молчаливость Дэвида связана с тем, что Иан Райвак то и дело оказывался рядом и не скрывал своего внимания к ней. Брат вождя выделил ей одну из лошадей, дабы женщине было удобнее путешествовать, но Мойра, будучи неважной наездницей, предпочла сидеть на крупе коня Дэвида. За спиной своего Хата она могла укрыться от взглядов Райвака.

Они постепенно удалялись на север, но ветер дул теплый, а впереди, там, где горные хребты смыкались, закрывая горизонт, собирались огромные серые тучи. И все же солнечные лучи то и дело прорывались сквозь их толщу, и тогда все краски казались особенно сочными. Благодаря долго державшейся теплой погоде на склонах холмов уже расцветал лиловый вереск, который на ярком солнце приобретал пурпурный оттенок, и это радовало сердца горцев, любивших свою дикую пустынную землю.

Вечером у костра Эррол взял в руки арфу и чистым сильным голосом стал нараспев декламировать старинную легенду. Он поведал о том, как некогда Господь решил одарить эти нагорья цветами. Сначала Он предложил розе произрастать на пустынных, обдуваемых ветрами склонах. Но роза ответила, что ее цветы слишком нежны и прекрасны, чтобы цвести в этих северных краях. Когда же Всевышний пожелал, чтобы тут росла душистая жимолость, жимолость отказалась, заявив, что ее чудесный аромат не предназначен для столь диких мест. Отказался и дуб, сославшись на то, что у него мощные и глубокие корни и он не хочет тратить их силу на произрастание в краю, где почва то камениста, то заболочена. И только вереск дал согласие украсить холмы Нагорья. И тогда Господь дал вереску яркость цветов розы, аромат жимолости и крепость корней дуба. Так гласит давнее предание, пел Эррол, и потому все горцы очень любят и почитают это растение.

Слушатели долго рукоплескали Эрролу, когда он закончил. По рукам ходила чаша с элем. К отряду Иана Райвака с мужьями пристали и несколько женщин, которые хлопотали у костра и делились принесенной снедью, так что вечерний привал превратился в самую настоящую пирушку.

– Погодите, то ли еще будет, когда нас примет славный старина Ай Рой Маккей! – говорили клансмены этого самого северного клана. Ибо слава о щедрости и радушии вождя Ая была известна всем.

Своего вождя клансмены любили от души. А вот его брата, казалось, побаивались. Мойра, помогавшая женщинам у костра, узнала, что многие считают, что Иан подменыш среди Маккеев. Конечно, он такой же красно-рыжий, как и все в семье вождя, но уж больно нравом не похож ни на кого из них.

– Все в их роду веселые и отчаянные, – рассказывали Мойре. – А Райвак как будто несет в себе некую вечную печаль. И улыбается редко, и в пирушках не принимает участия. Вот уж воистину эльфийское отродье, которому трудно среди людей. Он давно в пору вошел, время жениться пришло, да разве этот холодный эльф посмотрит на какую из простых женщин?

Ну, уж то, что Райвак поглядывал на Мойру, вскоре заметили многие. А ночью, когда все, кроме стражей, улеглись на покой, Райвак бесшумно отправился туда, где расположился со своей женщиной Хат Маклейн. Затаившись среди вереска, Иан стоял и слушал, как эти двое долго возились под пледами, различал их бурное дыхание, а потом увидел, как эта светловолосая женщина просто села верхом на своего мужа. В отсветах отдаленного костра было видно, как она подскакивает на нем, словно наездница. Райвак ощутил такое возбуждение, что ему стало больно. Шумно дыша, он занялся собой, рука его схватила набухший член, но стоны Мойры, ее покачивающийся силуэт с откинутой головой настолько завели его, что он справился скорее, чем рассчитывал, и даже замычал приглушенно. В голове шумело, но он продолжал смотреть. Тем временем женщина замерла, потом сидела, чуть покачиваясь, пока не упала с протяжным вздохом в объятия Маклейна. Иан тихо ругнулся сквозь зубы, а когда стал отходить, то заметил стоявшего неподалеку лейхтаха Свейна.

Телохранитель всегда должен быть рядом, и его присутствие не смутило Райвака. А тот лишь сказал:

– Послушай, Иан, если тебя так взволновала эта красотка, то, может, мне стоит избавить тебя от Маклейна? Одно твое слово, мой мальчик, и я…

– Тс-с, Свейн. Я еще… Я ничего не знаю.

И он пошел прочь, пошатываясь, как пьяный.

– Зато я знаю, – пробурчал Свейн. – Знаю, что наконец-то кто-то зацепил и твое ледяное сердце, Иан Райвак Маккей!

Но что бы ни происходило с сердцем Райвака, на другой день он был привычно спокоен, молчалив и угрюм.

Как же он отличался от своего старшего брата Ая!

Ай, прозванный Роем за яркий цвет волос, был живым, шумным и общительным человеком. Когда отряд Райвака прибыл к замку Маккеев Бхайраку, расположенному на берегу длинного залива, Ай лично встретил прибывших, многих тут же радушно обнимал, хлопал по плечам, расспрашивал о родичах, а потом стал подзадоривать, чтобы они поскорее отправились принимать участие в метании кейбера[16].

– Я сам буду метать кейбер! – гордо заявил он. – И если кто-то справится лучше меня, то, клянусь громом и молниями, он получит от меня серебряный рог, доверху наполненный самым лучшим вином, какое я прикупил для своих погребов на юге!

Конечно, желающие нашлись! И почти три часа, до того как начало смеркаться, рослые клансмены и их вождь – огненновласый, кудрявый, с круглым как луна лицом и мощными плечами – скакали в развевающихся килтах, метали бревна, сопереживали, болели за своих, славили вождя и зычно выкрикивали кличи.

Но и после метания кейбера оживление близ замка Бхайрак не прекратилось – теперь при свете множества костров и факелов началось соревнование волынщиков. Из собравшихся здесь родов клана Маккей и септов выходили свои умельцы играть пиброхи; они старались изо всех сил, сперва по очереди, а потом начали сходиться, играя одновременно, словно пытаясь заглушить друг друга. Так продолжалось, пока один из них не упал от напряжения в обморок, что положило конец соревнованию. Но не празднику. Ибо вскоре началось перетягивание каната, за которым после очередных здравиц в честь вождя пришло время танцев среди мечей. И опять Ай Рой плясал не меньше, а то и больше других. Он легко скакал, несмотря на свою внушительную комплекцию и солидный возраст, а ноги его двигались так быстро, что восхищенные зрители были не в силах уследить за ними. При этом все движения Ая Роя были так отточены, что он ни разу не поранился о расставленные во множестве клинки.