Инструктор. Отчаянный воин - Андрей Воронин

— Интересно, кому это не спиться в такой поздний час? — недовольно спросил Клюев не то у себя, не то у своего старшего годами товарища.

— Может, новый вызов… — с неудовольствием предположил Иван Иванович.

— Не дай бог! — сердито проворчал Александр Иванович. — Этого нам только не хватало!

Однако ему ничего не оставалось делать, как снять трубку телефонного аппарата.

— Але… Капитан Клюев у телефона, — сухо и резко сказал следователь.

В телефонной трубке раздался заспанный голос дежурного — сержанта Ерофеева.

— Александр Иванович, тут к вам пришли, хотят переговорить!

Старший оперуполномоченный по особо важным делам с удивлением бросил взгляд на часы, которые висели на стене: их стрелки давно перебрались за полночь.

— Кто?

— Полковник ГРУ Забродов, — доложил сержант, — относительно пожара в музее. Говорит, что собирается сообщить нечто такое, что может помочь следствию.

Клюев растерянно почесал пальцем за ухом.

— Он что, до утра не может подождать?

— Нет! Говорит, что это срочное.

— Ладно, пропусти, сержант… — нехотя разрешил Александр Иванович дежурному.

— Слушаюсь!

Хозяин кабинета положил трубку на аппарат и задумчиво посмотрел на Петрова.

— Что случилось, Иванович? — обеспокоенно поинтересовался тот.

— Прибери, сержант, — приказал Клюев, — к нам гости пожаловали.

— Кто?

— Некто полковник Забродов из Главного разведывательного управления, — произнес капитан Клюев. — Хотя я не пойму, какое отношение ГРУ имеет к пожару…

Однако мужчины не стали гадать на кофейной гуще, а сноровисто принялись наводить порядок в кабинете: сержант занялся уборкой стола, а хозяин кабинета подошел к закрытому окну и распахнул его настежь…

Седовласый полковник ГРУ в отставке, в отличие от своих приятелей-художников, которых ошеломило известие о смерти Ивана Павловца, ни на секунду не впал в растерянность.

— Вы сейчас в музей, Александр Иванович, — поинтересовался он у Самусенкова.

— Да.

— Я на машине, — сообщил Забродов, — так что могу вас подбросить туда.

— Было бы очень неплохо, Илларион Константинович, — грустно улыбнулся художник-реставратор.

— Я с вами, — решительно сказал Константин Гуреев и стал собираться в дорогу.

Другие гости тотчас поддержали идею именинника и также стали готовиться к отправке на место происшествия. Однако полковник ГРУ в отставке был иного мнения относительно поездки подвыпившей компании.

— Нет, мужики, ни в коем случае, — решительно возразил он, — никто из вас никуда не поедет! Это вам не продолжение банкета, да и количеством тут делу не поможешь, господа творческие люди.

— Нет, Ларик, — недовольно пробасил бородатый художник, — это что же — мы тут будем сидеть и ничего не делать? Нет, Илларион, не пойдет так!

— Иногда, Костяныч, полезнее ничего не делать, — назидательно и сухо сказал Забродов, — чем делать лишнее и ненужное и даже вредное.

— Понял, Константинович…

Забродов, чтобы приободрить Гуреева и не создавать ненужного ажиотажа в уже и без того возбужденном коллективе, примирительно сказал:

— К тому же, Костяныч, ты сегодня именинник, вот давай-ка и займи гостей! А я, как что разузнаю, тотчас сообщу по телефону.

На том и договорились, и, распрощавшись с художниками, полковник ГРУ в отставке направился к выходу.

* * *

Черный бьюик аккуратно припарковался на стоянке музея возле фонарного столба. Из автомобиля вышли водитель и пассажир. Илларион Константинович Забродов, громко хлопнув дверью бьюика, поставил его на сигнализацию и осмотрелся. К его удивлению, возле музея не было видно ни толпившихся зевак, ни пожарной машины, ни бдительных стражей порядка, и, более того, если бы отставной полковник просто так проезжал мимо музея, он бы даже не заметил, что в здании бушевал пожар.

— Александр Иванович, ты чего-нибудь понимаешь? — недоуменно спросил Забродов. — Тебе не кажется, что это была ложная тревога?

Самусенков растерянно огляделся по сторонам.

— Так ведь пожар вспыхнул в подвале, — как бы оправдываясь, пояснил он.

Забродов озадаченно почесал затылок и скептически скривил губы.

— Похоже, не такой уж и сильный пожар тут был, если следов не видно.

— Сейчас узнаем, Илларион Константинович, — сказал художник-реставратор и направился ко входу.

Возле входной двери поздних посетителей встретил крепкий усатый парень.

— Привет, Микола, — поздоровался с охранником художник. — Что тут стряслось?

Усач, склонив голову, пожал широкими плечами.

— Да хто его знае… — виноватым тоном произнес парень. — Я только заступил на дежурство, как тут все они понаехали — и пожарники, и милиция…

Забродов не удержался и спросил у охранника:

— А что художник Павловец?

Охранник смерил подозрительным взглядом незнакомого седовласого мужчину.

— А вы кто такой будете? — вызывающе ответил он вопросом на вопрос.

— Он со мной, Микола… — вступился Самусенков.

Здоровяк понимающе кивнул бычьей головой и расправил широкие плечи.

— Думаю, шо его повезли прямо в морг! — сообщил он неприятную весть. — Мужик то ли сгорел, то ли задохнулся от дыма… Точно, Александр Иванович, не могу сказать!

Самусенков посмотрел на побледневшего пенсионера и кивнул ему, предлагая войти в здание музея.

— Давай, Александр Иванович, сначала перекурим, — предложил седовласый мужчина.

— Кури, Илларион Константинович, — разрешил художник и повернулся к охраннику: — А где сейчас Анатолий Алексеевич?

— А где ж ему быть, Александр Иванович, — пренебрежительно ответил здоровяк. — Мечется по музею, как обосравшийся! Поднял всех на ноги, орет, суетится…

Самусенков усмехнулся.

— А что ему остается делать, — заметил он, — только бегать и орать!

Забродов уловил в сказанном некий скрытый намек, однако ничего не сказал, только выбросил окурок в урну и кивнул седовласой головой Самусенкову.

— Ладно… Пошли, Илларион Константинович, — нехотя согласился художник-реставратор, — раньше зайдем — раньше выйдем!

* * *

Опытный глаз отставного полковника Главного разведывательного управления цеплялся за каждую мелочь, на которой останавливался, ведь как знать — какая-то из них может пролить свет на загадочную и нелепую смерть Ивана Павловца.