Тайны Аральского моря - Алик Затируха

— Ага, ручной! А кто недавно Коле-Чердаку все пальцы на правой руке оттяпал. Это когда Коля на спор хотел Темир-Жаку шалабанов по лбу надавать.

Лёня гнёт своё:

— Если бы Чердак и мне попытался шалабанов по лбу надавать, я бы ему тоже что-нибудь откусил. Темир-Жак без причины никого не обидит. Да и обленился он совсем последнее время, даже рыбу перестал ловить.

Маша никак не припомнит, что же ещё может входить в рацион крокодила, кроме рыбы, которую он уже не ловит, и пальцев Коли-Чердака, которые никак не могут стать регулярным блюдом.

— Если этот ваш Темир-Жак — почти ручной и почти не ест рыбу, то чем же он питается?

Про питание Темир-Жака — Игорёк:

— В этом он неприхотлив, как собачка. Чем народ его побалует, тем и питается.

Напоминаю, что есть и капризы у нашего ручного крокодила:

— Но всё-таки больше всего Темир-Жак любит пирожки с повидлом…

Тут уж крепившиеся до этого Надя с Людой не выдерживают, сначала прыскают в кулачки, а потом заливаются громким смехом.

Надя дезавуирует (подойдёт это словечко?) наши попытки сделать Аральское море не менее богатым всякими людоедскими чудовищами, чем Антиохово:

— Да не слушай ты их, Маша. Они могут такое наговорить! Они и нас с Людой иногда заставляют поверить в свои сказки.

Тут рассмеялась и Маша — и облегчённо, и благодарно за весёлый розыгрыш, без всякой обиды за него.

А вот Тесак, всё время с каким-то угрюмым недоумением слушавший нас, вдруг сердито сказал:

— Ну, вы тут и замутили со своими акулами и крокодилами!

Ладно бы это была запоздалая реакция человека, который не сразу оценил неплохо сыгранную кем-то сценку, — реакция, в которой слышатся извинения за это запаздывание с аплодисментами актёрам. Нет, в этой злой реплике слышалось негодование взрослого пахана на своих молодых шестёрок: как же, мол, вы посмели не предупредить меня заранее, в каком стиле будете говорить, я ведь тоже развесил уши.

— «Замутили»! Не мог другого слова подобрать? — резко не одобрил такие «аплодисменты» Тесака Лёня.

— А мне что, у тебя разрешения надо спрашивать, какие слова употреблять?

— Можно и своей головой подумать, прежде чем вякать что-то.

— У тебя какие-то претензии к моей голове?..

Взрывоопасной у нас становилась обстановка. Барышни накуксились.

Если конфликт не погасить в самом начале, Лёня не посмотрит на то, что Тесак старше его, и не за тем может остаться последнее слово.

Двоякое положение Игорька в нашей компании обязывает его первым попытаться разрядить обстановку:

— А давай, мужики, проверим, наконец, — чья лодка всё же быстрей, — и он тут же решительно направляется к нашим стоящим рядом «Казанкам».

Можно было придумать что-то лучшее? Едва ли. Прямые призывы к примирению и в детсаде не всегда действенны. А такие призывы к двум сильным, решительно настроенным парням всегда получаются слюнявыми, и, скорее, ещё больше раззадоривают их, чем примиряют.

Молодец, Игорёк! Быстро придумал, как, не ущемляя самолюбия ни Лёни, ни Тесака, развести их по углам ринга. Ну, а после гонки они, может, и вовсе сойдут с него.

Ещё когда плыли на Проход, хотели их устроить. Но с девушками на борту не стали этого делать. Вот и хорошо, что этот метод примирения остался в запасе.

Никто этого и обсуждать не собирался: и так понятно, что на одной лодке будут Тесак с Игорьком, а на другой — мы с Лёней.

Возвратимся в городскую бухту и начнём дистанцию так близко от военной пристани, как только позволят стоящие на ней матросики-часовые. А чего им не позволить — тоже ведь, наверное, будет интересно посмотреть за гонкой. От военной пристани рванём до Прохода, а потом и по нему сиганём, на потеху многочисленным зрителям. Финиш — в самом конце Прохода, напротив стоящего там бакена.

Не спеша, но и не давая вырваться друг другу вперёд, поплыли к военной пристани. Сидящие в обеих лодках за рулём Лёня и Романенко стараются не смотреть друг на друга. Мы с Игорьком приветственными жестами и криками компенсируем недобор дружелюбия между соревнующимися экипажами.

Подровняли наши лодки на воображаемой стартовой линии. Девушки были уже в воде, недалеко от берега. Надя посмотрела, не переплывает ли кто-нибудь Проход и махнула рукой — «Старт!»

Одинаковые «Казанки», одинаковые моторы «Москва-10». Два человека в одной лодке, два — в другой. И всё-таки лодка Тесака понемногу обгоняла нас.

Интересно, и у меня, как у Лёни, скривилось от досады лицо?

К началу Прохода наше отставание составляло уже корпуса два, а то и три.

По Проходу, по умолчанию, надо было плыть по его середине, по фарватеру, не тревожа купающихся у его берега.

Слыхивали мы, что «дураки на дорогах» — это и про Романенко тоже. Любил он на своём мотоцикле погонять по аральским тротуарам, особенно, если по ним в это время прогуливались аральские барышни. Но, видно, «дурак на дороге» обязан подтверждать свой диагноз во всех средах — на земле, на воде и в воздухе.

Пользуясь своим нарастающим отрывом, Тесак мог позволить себе вот так неожиданно вильнуть к берегу.

…Люда сама успела выскочить из воды. Машу вытолкнула Надя. А вот с ней, с Надей, что? Лодка Тесака на резком вираже всё-таки чуть задела её?..

… Когда в руках у одного — тесак, а у другого — металлическое, с острой лопастью, весло «Казанки», самое правильное — повиснуть на их плечах. И хорошо, когда есть, кому повиснуть. На Лёне висел я, на Тесаке — Игорёк. И не понарошку висели — не позволили стряхнуть себя с плеч.

…— Нет, Игорь, теперь я поеду в этой лодке! — решительно возражала Маша своему аральскому родственнику, когда он вновь и вновь приглашал её сесть в лодку Тесака, в которой она сидела на пути к Проходу…

… Поезд увозил Кудряшовых в Саратов на следующий день. На вокзале Игорёк с каким-то очень уж повинным видом признался нам с Лёней, что окончание вчерашнего дня почти не помнит,