Сломленная - Никта Мун

От тона дочери, мужчину пробила дрожь. Перед ним уже не та наивная девочка.

— Прошло то время, когда я беспрекословно подчинялась тебе. Я вернулась, хочешь ты этого или нет. И заберу СВОЕГО сына. Он не твоя игрушка. МЫ не игрушки.

Виталина встала гордо и надменно. Злость предавала силы, прогоняя всю дрожь и нервозность. Девушка направилась на выход.

— С огнем играешь, Виталина. — Зло бросает отец.

— Я в нем семь лет жила. Привыкла. — Безразлично бросает не оборачиваясь.

Рыжеволосая открывает дверь, тут же натягивает дружелюбную улыбку.

— Увидимся дома, папочка!

Она довольная и счастливая. Персонал оценивающе и внимательно смотрит на нее. Все вокруг не замечают, как трясутся коленки, руки, все тело. Как на их глазах разрушилась надежда и бесконечная вера в человечность. Никто не заметил, как в один миг повзрослела одна рыжеволосая девочка.

Внутри все как-то пусто, больно и безразлично. Розовые очки жестоко содраны, оставляя кровоточить раны. Но пугает не масштаб катастрофы, не жгучие накатывающие слезы, которые удается сдержать. И даже не то, что тебя снова отверг родной человек — родитель. Пугает тихое размеренное биение сердца. Тук-тук-тук. Оно разбито в дребезги. Оно устало. Но оно готово бороться. Со всем миром, со всей вселенной, лишь бы вернуть то, что по праву принадлежит ему. Любовь и прощение сына.

Девушка как можно скорее покидает злосчастное здание. Садиться в машину под обеспокоенные взгляды ожидающих и обмякает. Силы резко покидают ее.

В машине тихо и спокойно. Писатель и журналистка обмениваются взглядами через зеркало заднего вида. Никто не задает вопросов, не пытается выведать, как все прошло. Виталина достает телефон, выключает диктофон и молча отдает гаджет девушке. Все замечают трясущуюся руку, но снова молчат.

Только около многоэтажки Ви бросает фразу:

— Хочу сегодня развеется.

Рыжеволосая не слышит, как Дэлия положительно отвечает ей. Не видит хмурый взгляд молодого мужчины. Виталина поднимается в квартиру и тут же скрывается в комнате. Ложиться на кровать, сворачиваясь калачиком и дает волю своим чувствам.

Глава 12. Какая есть

Истерика прерывается крепким отрезвляющим сном. Мирослав позволяет себе единожды зайти в комнату и укрыть спящую девушку пледом. Не удержавшись, проводит по мягким волосам. Стирает еще не успевшую скатиться или высохнуть слезинку на кончике курносого носика. И уходит.

Мирослав по жизни эмпат. У него бывают периоды нелюдимости, замкнутости и полной отрешенности. А бывает так, что он становится душой компании, может громко смеяться и дурачиться словно подросток. А еще он склонен к депрессии и полному разрушению самого себя. Но вы этого ничего не увидите. Потому что порой спектр эмоций отображающиеся на лице, приобретает одно единственное выражение. И вы никогда не догадаетесь счастлив ли он сейчас или мысленно сбросился с тридцатого этажа, перед этим перерезав вены, чтоб наверняка. Он отнюдь не оптимист, просто любит лишний раз перестраховаться.

Поэтому с ним очень сложно. Сложно общаться с человеком, который не подпускает к себе. Держит на расстоянии целой вселенной. Его старший брат пока единственный, кто допущен ко всему сокровенному и потаенному. Наверно, Тис единственный человек, кто чувствует настроение и состояние брата. И может различить под слоем толстого льда, тихо скулящее существо, требующее теплоту и ласку.

Поэтому сейчас Мирослав сидит на диване, уставился в одну точку и усердно анализирует. Думает, как он мог так быстро привязаться к незнакомому человеку. Почему впустил так глубоко в мысли. Позволил бесконтрольно завладеть его вниманием и этим неадекватным сердцем.

Перед глазами всплывает их первая встреча. Он помнил ее раздражение, но он чувствовал страх загнанного зверька. Будто она возвращается не домой, а на казнь. Молодой мужчина утонул в безнадежности, которая витала вокруг девушки. Он вспомнил, как рыжеволосая сидела с размазанным макияжем на скамейке. Ее панику, отчаянье и немой крик о помощи.

Мирослав чертов эмпат. Но это впервые когда он позволяет себе окунуться в чужие чувства. Он тонет, крепко держа женскую ладонь, которая влечет его за собой. И дело не в том, что у него нет сил сопротивляться. Дело в том, что он с энтузиазмом позволяет себя тянуть на это дно. Боясь лишь одного — остаться там, в гордом одиночестве.

Мирослав вздрагивает, когда рядышком садятся. Не возражает, когда голова ложится на колени. Позволяет себе зарыться пальцами в мягкие рыжие пряди. Он закрывает глаза наслаждаясь. А в голове мерзкий шепот «она твоя погибель». Но ко всему ужасу происходящего мужчина это понимает.

Они не разговаривают весь оставшийся день. Пара фраз не о чем. Глупые телепередачи и ужин в тишине. Виталина в себе. Мирослав слишком хорошо ее чувствует, чтобы лезть с расспросами и советам. Вроде все уютно и комфортно. Только вот есть одно жирное «но». Оно висит в воздухе, нагнетая обстановку. Мужчина чувствует, что девушка скоро взорвется. Предчувствует всплеск эмоций, поэтому пытается отгородиться заранее.

Виталина в прострации. В голове сегодняшние встречи, разговоры. В голове Мутный и отец. В голове апокалиптический диссонанс. А под боком, такой уютный и комфортный Мирослав, который не трогает ее. Дает личное пространство и время. В ее волосах его пальцы, хочется мурлыкать и орать одновременно. Хочется вцепиться в писателя и заорать «какого хрена ты такой хороший и понимающий?». Но она молчит, цепляясь за спокойствие, которое начинает уже душить ее внутренности. Ви решает сбежать.

Рыжеволосая собирается на ночные развлечения с садистской решимостью. На ней короткое платье, яркий макияж, высокий каблук. Внутри мнимая уверенность.

Когда она надевает туфли в дверном проеме появляется Мирослав со скрещенными руками на груди. Мужчина хмурится, в серых глазах мелькает злость и понимание на что напрашивается девушка в таком наряде.

— Не слишком откровенно?

— В самый раз. — Резкий ответ.

Писатель чувствует, вот тот самый взрыв, которого он ожидал весь вечер.

— Не думаешь, если тебя кто-нибудь сфотает или узнает в таком виде, то это негативно повлияет на ход плана по отвоеванию сына? — Здравый и рассудительный вопрос взрослого человека. — Не думаешь, что твой отец может приставить к тебе кого-нибудь? Чтобы он отслеживал каждый шаг в надежде, что ты ошибешься?

— Меня здесь никто не помнит и не знает. — Психует Виталина. — А тебе явно нужно завязывать продумывать сюжетные линии. Мы не в книги. Я просто хочу развеяться.

— Как проститутка?

— Да, черт возьми! Как проститутка! Вот она я, — девушка крутится вокруг себя, — вот так я одевалась раньше! Вот такая я! Подстилка Мутного! К черту все!

Виталина выходит, громко хлопая дверью.

У Мирослава непроницаемое выражение лица. Только скулы ходят ходуном.