Королева и фаворитка - Кира Касс

Мы полюбили друг друга, забыв о чувстве долга перед королевской семьей, и даже если бы сегодня я шла на смерть, то ни секунды не стала бы жалеть о прошедшем месяце, когда мне выпало счастье взять от жизни все, о чем только можно было мечтать. Я нашла своего суженого. Я это твердо знала. В моем сердце было столько любви, что места для сожалений практически не осталось.

– Марли, у нас с тобой все будет хорошо, – поклялся Картер. – Сейчас самое главное – пережить сегодняшний день, а там я позабочусь о тебе.

– А я о тебе.

Картер наклонился, чтобы меня поцеловать, но ему помешали стражники.

Наконец дверь распахнулась, и Картера увели. Лучи утреннего солнца хлынули в коридор, и мне пришлось опустить глаза, настолько это было невыносимо. Невыносимо смотреть на окружающую красоту и слушать возбужденные крики собравшейся поглазеть на экзекуцию толпы. Оказавшись снаружи, я прищурилась и увидела специально установленные места для зрителей. В переднем ряду я заметила Америку и Мэй, что меня окончательно добило. Стражник подтолкнул меня вперед. Едва устояв на ногах, я снова вгляделась в толпу в поисках родителей и взмолилась про себя, чтобы их там не было.

Но Господь не внял моим молитвам.

Я знала: Максон не мог так поступить. Он хороший человек. Максон пытался избавить меня от наказания, значит пригласить маму и папу полюбоваться на мое унижение вовсе не его идея. Мне не хотелось давать волю гневу, но я знала, чья это задумка, и в моей душе с новой силой вспыхнула ненависть к королю.

Пиджак Максона грубо сорвали с моих плеч, и меня рывком поставили на колени перед деревянной колодой. Кандалы сняли, запястья связали кожаными путами.

– Это преступление карается смертной казнью! – услышала я голос глашатая. – Но принц Максон в своей милости пощадил жизнь гнусных изменников. Да здравствует принц Максон!

Путы на моих запястьях были более чем реальны. Меня вдруг объял страх, и я заплакала. Я посмотрела на свои руки, словно желая запомнить эту нежную кожу. Как жаль, что я не могу вытереть ладонями слезы! Затем я повернулась к Картеру.

И хотя он был крепко привязан к А-образному сооружению, это не помешало ему повернуть голову и бросить на меня прощальный взгляд. Я не отрываясь смотрела на него. Нет, я не одинока. У меня есть он, а у него – я. Боль рано или поздно пройдет, но со мной навсегда останется Картер. И моя любовь. Навсегда.

И хотя я буквально тряслась от страха, меня, как ни странно, распирало от гордости. Конечно, я не собиралась рассказывать внукам, что в свое время была наказана за преступную любовь, но я вдруг отчетливо осознала: на свете есть люди, которые вообще не знают, каково это – любить. А я знаю. У меня была родная душа. Близкий человек. И я готова умереть ради него.

– Марли, я люблю тебя. Все будет хорошо! – крикнул Картер, стараясь перекрыть гул толпы. – Все будет хорошо, клянусь!

У меня пересохло в горле. Я не смогла ему ответить. Я просто кивнула. Пусть он знает, что я слышала. Однако я была страшно недовольна собой, что не сумела ответить ему тем же.

– Марли Теймс и Картер Вудворк! – (Я услышала наши имена.) – С настоящего момента вы больше не принадлежите к своим прежним кастам. Отныне вы низшие из низших. Теперь вы Восьмерки! – (Народ восторженно заулюлюкал, радуясь нашему унижению.) – И чтобы причинить вам такие стыд и боль, какие вы причинили его высочеству, вы приговариваетесь к пятнадцати ударам батогами каждый! И пусть шрамы напоминают вам о ваших многочисленных грехах!

Глашатай отошел в сторону, воздев к небу руки в ожидании приветственных криков. Я видела, как человек в маске, тот самый, что связывал меня и Картера, подошел к высокому бочонку и вытащил оттуда длинные мокрые прутья. Все, речи закончились, начинается шоу!

И тут неожиданно для себя я внезапно вспомнила посвященный идиомам школьный урок английского. Мы обсуждали фразу «правило большого пальца», и я вспомнила, как учитель объяснял, что это выражение объясняется тем, что мужу было разрешено бить жену, но только палкой, которая не толще его большого пальца.

Так вот, толщина батогов точно не соответствовала этому правилу.

Я отвернулась, когда палач для разогрева принялся со свистом рассекать прутьями воздух. Картер вздохнул, судорожно сглотнул и снова обратил на меня взор. И мое сердце снова наполнилось любовью. Ведь его должны были высечь гораздо сильнее – возможно, потом он даже не сможет ходить, – однако он волновался сейчас не за себя, а за меня.

– Один!

Я оказалась не готова и вскрикнула от жгучей боли. Но через секунду все кончилось, и мне даже показалось, что это не так ужасно, как я думала. А затем, совершенно неожиданно, кожа начала гореть. Все сильнее и сильнее, пока…

– Два!

Они идеально рассчитали периодичность ударов. И как только боль достигала пика, меня настигала следующая ее волна. К своему стыду, я не могла сдержать крика, у меня тряслись руки.

– У нас все будет хорошо! – Забыв о собственных страданиях, Картер пытался облегчить мои.

– Три!

После этого удара я совершила ошибку, попробовав поднять руки в надежде облегчить боль. Спина напряглась, боль оказалась такой нестерпимой, что у меня вырвался странный утробный звук.

– Четыре!

Это кровь?

– Пять!

Определенно кровь.

– Скоро… все закончится, – пообещал Картер.

Его голос был совсем слабым. Лучше бы он помолчал и поберег силы.

– Шесть!

Нет, я не выдержу. Я иссякла. Такую боль просто невозможно вытерпеть. Еще немного – и я умру.

– Я… люблю… тебя.

Я ждала следующего удара, но, похоже, произошла некая заминка.

И тут я услышала, как кто-то выкрикивает мое имя, и в моем сердце затеплилась надежда, что меня сейчас спасут. Я попыталась повернуть голову, что было трагической ошибкой.

– Семь!

Я надрывно закричала. Да, ждать очередного удара было невыносимо, но получить удар исподтишка оказалось в сто крат хуже. Мои руки превратились в кровавое месиво, и когда батоги опустились в очередной раз, мое тело не выдержало, мир вокруг, слава богу, почернел, а я перенеслась в прошлое.

Коридоры дворца непривычно опустели. Теперь, когда нас осталось всего шестеро, дворец стал казаться слишком большим. И в то же время маленьким. И как может такая замкнутая жизнь устраивать королеву Эмберли? Иногда меня так и подмывало закричать. Чтобы хоть что-нибудь услышать.

И тут откуда-то издалека до меня донесся взрыв смеха. Посмотрев в окно, я увидела Америку с Максоном. Они гуляли по саду. Максон шагал, заложив руки за спину, а она шла, заглядывая Максону в лицо, и размахивала руками, словно рассказывала ему какую-то историю. Она еще что-то сказала, подкрепив свои слова выразительными жестами, и Максон буквально согнулся пополам от смеха. И я догадалась: он специально сцепил руки за спиной, поскольку иначе непременно тут же схватил бы ее в охапку и поднял. Похоже, он понимал, что главное – не торопить события, а не то она может запаниковать. Меня потрясла выдержка принца. Но он явно был на верном пути, собираясь сделать единственно правильный для себя выбор.